Он вдруг опускает меня на землю. И дико хохотать начинает. Даже пополам сгибается. Ох, не нравится мне этот смех, совсем не нравится.
– Предположим, не София, – голос хриплый с издевательской ноткой. – Только если король прознает, знаешь, какая участь тебя ждет?
– Домой отправит. Нафиг я ему сдалась, – пожимаю плечами.
– А тут от настроения его зависит, если под горячую руку попадешь, пришибет на месте. А если нет, то пользовать свите своей разрешит. Иль подарит кому, иль пыткам подвергнет. А если смертная в Наварру попала, ходу назад нет, заруби себе на носу, – ухмыляется. Чует инквизитор, что раунд выиграл.
– То есть ты в курсе, что я не София? – у меня глаза кровью наливаются. – Знал! И все равно меня в этот дрянной мир утащил?!
– Сомнения в конце появились, уж больно ты отличалась от той девки, что в волшебном зеркале созерцал.
– Ах ты, гнида! – набрасываюсь на него и кулаками, в грудь бью. Все по роже хочу заехать, но не дотягиваюсь. Слишком высокий и огромный, паскуда. Трехэтажным матом его крою. Даже боли в руках от ударов по кольчуге не ощущаю. Чем больше во мне злости, тем ярче его глаза пылают.
– София в танце как лебедь порхала, а ты как гусыня неуклюжая передвигаешься, – и ржет, так что листья с деревьев опадают.
Резанули его слова. И больно так под грудь врезали, что дышать нечем стало. И ведь правду сказал. София балерина. Я с ней лично незнакома. Но мне показывали и фотки, и видео ее. Как она на сцене выступала, такое вытворяла, как будто костей у нее нет. С детства танцами занимается.
Конечно, такому меня научить за месяц невозможно. Меня это и не парило. Какие танцульки, когда за три года ни разу досыта не ела? Я думала, как поскорее разделаться со спектаклем, денюшку заграбастать и свалить. Может, жизнь наконец наладить, хату снять, на работу устроиться. А вот как гаденыш инквизитор нас сравнил, задело. Он значит, ее где-то там, в зеркалах рассматривал, восхищался, а тут я неуклюжая каракатица. Вроде бы похожи мы с ней, лица один в один, а тут приходит сознание, насколько большая между нами пропасть. И как ни старайся, фальшивка все равно проигрывает. И никогда ей оригиналом не стать.
- Так чего не отпустил? Какого сюда притащил? – еще раз со всей дури кулаком ему в грудь заезжаю.
Охаю. Металл кольчуги в руку впивается.
Берет меня за запястье. Через перчатки жар опаляет. Глазами в душу пробирается, заставляет что-то болезненно сжиматься внутри. Губы приоткрыты. Какие они все же у него красивые. Контур словно кто-то специально прорисовал, нижняя губа чуть-чуть больше верхней. Эта припухлость странно на меня действует, хочется дотронуться пальцем и проверить, такие ли они гладкие на ощупь.