Я снова витаю в облаках. Марк подталкивает меня к машине, о чём-то болтая с моей мамой. Помогает ей сесть на заднее сиденье, запихивает туда же жары – настоящий джентльмен. Не думаю, что у них сложилась бесконечная дружба, но они оба стараются. Ради меня?
– Мам, я с тобой, рядышком сяду, – пытаюсь пристроить сумку возле мамы, но там шарики и букет…
– Нет уж, мне здесь и одной тесно, – усмехается мама и жестом велит мне усесться рядом с Марком.
Мы едем к нам домой. Мама рассказывает, какие чудесные женщины лежали с ней в клинике, как она полюбила их, а кое с кем даже собирается встретиться на досуге. Она преисполнена воодушевления, а ещё сообщает, что ей на почту уже пришло несколько корейских текстов, и она не может дождаться, когда сможет сесть за работу.
И такое счастье на меня накатывает, такая лёгкость. Я сжимаю руку Марка, я держу её крепко. Переплетаю наши пальцы, смотрю вперёд себя, и тепло под кожей расплывается.
А на вечер Марк заказывает столик в ресторане. Мама надевает своё лучшее платье, вертится перед зеркалом, прихорашивается.
– Ты знаешь, а он весьма неплох, – вдруг говорит и обнимает меня. – Даже если у вас не выйдет сказки на всю жизнь, это нестрашно. Страшно, если так и не испытаешь любовь, которую сможешь вспоминать всегда.
В её глазах грусть, и мне кажется: она снова думает об отце. Её боль не излечишь, нашу потерю не восполнишь. Но мы пытаемся.
– Я люблю тебя, мама. Хорошо, что ты у меня есть.
– Марк Романович, можно вас на пару слов?
Иванна Станиславовна улыбается мне безмятежно, но в глазах сталь.
Мы только что закончили ужин в итальянском ресторане “Капрезе”, мама моей Марты весь вечер казалась спокойной и расслабленной, но сейчас у неё явно ко мне какое-то дело появилось.
Марта прихорашивается в дамской комнате, а мы с Иванной Станиславовной прячемся в тёмном углу возле гардеробной.
Дыхание Иванны Станиславовны становится тяжелее, а я боюсь, что её сердце снова сбоит.
Чёрт, я действительно волнуюсь об этой женщине. Чужой по сути.
Чудеса.
– Что-то успело случиться? – спрашиваю, но Иванна Станиславовна лишь озирается по сторонам, а убедившись, что никого рядом нет, наклоняется ко мне и говорит:
– Я знаю, что моя операция не проходила по квоте.
Она делает загадочную паузу, смотрит на меня выразительно, а Марта вот-вот вернётся из уборной и ей бы не слышать наш разговор.
– Это вас смущает?
– Меня? – усмехается и убирает упавшую на глаза чёлку. – Меня лишь смущают твои мотивы.
– Я люблю вашу дочь. Вот и все мотивы, – пожимаю плечами, руки в карманы брюк закладываю. – Марта мне очень дорога, а ваше здоровье жизненно важно для неё. Я не мог пройти мимо.