Хотя кое-что я хочу знать:
— Это ты подкинул Плей… — я едва ворочаю языком — во рту пересохло. — Взял из того пакета, а потом подбросил нам в квартиру. — Зачем, Жень?
— Затем, — он не оборачивается ко мне, смотрит вперёд, в лобовое. — Я волк-одиночка, — в его голосе появляются нотки боли. — Ты понимаешь, что значит быть одиночкой?.. Нет, не понимаешь, — сам отвечает на вопрос.
— Ты что… тоже?.. — у меня кровь в венах стынет, не получается произнести это слово в адрес Жени.
— Оборотень, — он заканчивает за меня фразу. — Знаешь, Гель, я не один год ломал голову, как признаться тебе в этом. Боялся — оттолкнёшь. Я ведь животное в каком-то смысле. Но недавно понял, как жёстко ошибался насчёт тебя.
— А я насчёт тебя… — шепчу едва слышно.
— Ты умудрилась влюбиться в нарика. В опустившегося волка, который просрал всё, что имел, — брезгливо выдаёт Жека. — А на меня не обращала внимания, — он горько ухмыляется. — Наверное, думала, что Рамиль снова станет альфой и покажет тебе красивую жизнь? На бабло повелась, да?
— Рамиль не виноват в том, что с ним случилось, — я пытаюсь отстоять честь дяди. — Он смог победить зависимость, и я верю, что суд…
— Да заткнись ты уже, — лениво обрывает меня Женька, и в этот момент на водительское сиденье заваливается оборотень-истеричка.
— Асманова казнят через пару часов, — заявляет он, а у меня сердце оказывается под горлом. — Ты должен прикончить эту… — оборачивается ко мне, — суку. Сделаешь — и Бакир примет тебя в семью.
Женя сидит, не шевелится. Напряжение в салоне такое, что воздух становится тягучим — дышать тяжело.
— Убить? — хрипит Евгений.
— Так точно! — весело подтверждает волк. — Ты можешь отказаться, но тогда про стаю забудь.
— Я не просру шанс, — Женька говорит тихо, нерешительно, но всё же говорит.
— Хорошо, — оборотень откидывается на спинку сиденья. — Поехали?
— Поехали, — соглашается мой бывший шеф.
У меня дыхание перехватывает. Однако! Любовь у вас ко мне, Евгений? Ну-ну… Никого ты, кроме себя, не любишь, Женечка…
* * *
Час прошёл, а браслеты до сих пор на моих запястьях.
Чо, реально руки отгрызать придётся?
Я делаю последнюю попытку избавиться от наручников — сдираю кожу практически до мяса, а дрянь на месте. Смотрю на свои окровавленные лапы — выглядят неаппетитно.
— Рамиля… — за моей спиной раздаётся голос Зары.
Я не слышал, как открывалась тяжёлая дверь камеры. Не слышал, как Зарина вошла.
— Уходи, — не оборачиваясь, выдыхаю.
Прикончить её надо, но у меня кишка тонка. Пусть просто уйдёт. От греха подальше.
Я слышу мягкие, осторожные шаги — Зара идёт ко мне.