3 сентября в 7 часов утра на Смоленском поле Каракозову был публично прочитан приговор, и, как говорилось в протоколе об исполнении приговора, «Преступник был возведен на эшафот палачами, которые совершили над ним смертную казнь повешеньем»>{224}. Министр внутренних дел П. А. Валуев записал в дневнике этот факт. «Стечение народа было большое, — отмечал он. — Толпа вела себя чинно»>{225}.
А за день до казни Каракозова, 2 сентября, в Александро-Невской лавре торжественно хоронили Муравьева Вешателя. На похоронах присутствовали царь, великие князья и принцы. Не довелось палачу пережить свою жертву.
Еще одним днем раньше у ворот Летнего сада, где Каракозов покушался на Александра II, происходила церемония закладки часовни в память «чудесного избавления» царя.
Вскоре начался суд над второй партией подсудимых. Их было 25 человек. На суде большинство из тех, кто признавался в чем-то опасном на предварительном следствии, отказались от своих показаний. 24 сентября был вынесен приговор остальным 32 обвиняемым. Из-за недостаточности улик к смертной казни никто, кроме Ишутина, приговорен не был. Ермолов, Странден, Юрасов, Загибалов, Шаганов, Мотков и Николаев были приговорены к разным срокам каторжных работ. Худякова, «как не изобличенного в знании о намерении Каракозова совершить покушение на жизнь священной особы государя императора и в способствовании Каракозову в этом преступлении, но уличенного в знании о существовании и противозаконных целях тайного революционного общества», приговорили к ссылке на поселение в отдаленнейшие места Сибири>{226}. Приговор этот казался настолько мягким, что член суда принц Ольденбургский не согласился с ним и подал особое мнение, в котором требовал смертной казни Худякову. Однако «мягкость» приговора была с лихвой возмещена: Худякову нашли такое место поселения, где он оказался в положении во много раз худшем, чем его товарищи, осужденные к каторге.
Рано утром 4 октября на одиннадцати черных высоких дрогах двинулась процессия от Петропавловской крепости к Смоленскому полю.
Здесь, как и месяц назад, производилась казнь. Был опять зачитан во всеуслышание приговор. А затем Ишутин поставлен под виселицей, а остальные к позорным столбам для совершения гражданской казни. «Мы взошли на эшафот, — пишет Худяков. — …Перед нашими глазами готовились повесить Ишутина; его закутали в какой-то белый мешок, накинули петлю на шею… Его продержали в петле десять минут…»>{227}В это время прискакал фельдегерь и подал министру юстиции запечатанный пакет. Это было «царское помилование» — Ишутину заменили смертную казнь пожизненной каторгой, которая тем же «высочайшим повелением» заменялась пожизненным содержанием в Шлиссельбургской крепости, куда его надлежало «отослать секретно»