Зато Кейраз и поторопился в Париж, чтобы поскорее приняться за хлопоты по важному вопросу об обещанном вознаграждении. Надо было пользоваться первыми порывами благодарности, первыми излияниями радости, которая всегда смягчает душу.
Король не замедлил вернуться в свой милый город; чтобы заластить терпением, бывший авантюрист, убежденный, что теперь настал конец всем его мытарствам, подкреплял себя усиленно пуншем.
И вот он увидел, что к нему подходит, улыбаясь, со шляпой в руке маленький аббат. К бульдогу, зубов которого боятся, обыкновенно подходят с куском пирога.
Не потому, чтобы аббат Блаш был не из храброго десятка: в былое время он служил во французской гвардии, но здесь ведь дело шло не о сражении.
Не без презрения смотрел Лавердьер на этого приближающегося фантоша. Какое-то смутное воспоминание пробудилось в нем при виде его. Где мог он его видеть?.. Черт возьми! У маркизы де Люсьен, которая была с ним весьма любезна. Как раз после происшествия во Флоренне она как будто стала избегать его, Лавердьера: его это отчасти беспокоило, так как на нее он рассчитывал более, чем на кого-нибудь из своих покровителей.
– Месье де Лавердьер, если не ошибаюсь, – обратился аббат самым учтивым образом.
Лавердьер хотел было протестовать, отказаться от своего настоящего имени, но тот не дал ему времени.
– Позвольте мне обратиться к вам за одной услугой.
«Прекрасно, – решил Лавердьер, – я ему нужен, посмотрим, в чем дело».
Он приподнял шляпу и указал ему на место подле себя на бархатной скамейке.
– К вашим услугам, господин аббат.
– Вы меня знаете?
– Как одного из преданных людей, если не ошибаюсь, мадам де… – И он на ухо шепнул ему имя маркизы.
– Действительно, я один из ее преданных слуг, и я обращаюсь к вашей любезности отчасти от ее имени…
– В таком случае я счастлив служить вам. В этой груди, – и он ударил себя кулаком по ней, – бьется преданное сердце, испытайте его.
– О, наше дело небольшой важности… мне нужна одна справка, которую вы можете добыть мне скорее, чем кто-нибудь другой.
– Прикажите.
– Предупреждаю вас, что дело касается лица, с которым у вас были неприятности, положим, пустяшные, но я бы просил вас забыть о них.
– Если бы я должен был помнить всех тех, кому от меня доставалось, у меня не стало бы памяти запомнить только их имена.
– Того имени, которое я вам назову, вы, вероятно, не забыли.
– Скажите.
– Виконт Жорж де Лорис.
Лавердьер не сплоховал: он выпил порядочный залп пунша и сумел не побледнеть.
Как раз это имя было единственное, впрочем, нет, было и еще одно, которого он не мог слышать без пены у рта.