Три раза он чуть не держал этого человека на конце своей шпаги, и три раза он сам был уничтожен им, опозорен, оскорблен. Это был не только его противник, но враг.
Лавердьер кашлянул еще раз, чтобы дать себе время успокоиться.
– Да, – заметил он равнодушно, – помню, действительно помню. Так дело касается этого милейшего виконта?
Несмотря на всю свою сообразительность, аббат, которому были неизвестны приключения на улице Эперон и в Флоренне, по крайней мере, насколько они касались Лавердьера, попался в западню.
– Да, и я счастлив, что вы так сочувственно отнеслись к моей просьбе. Вот в чем дело: месье Лорис был моим воспитанником, и я к нему сердечно привязан. Не скрою от вас, что я в настоящее время смертельно о нем беспокоюсь. Вам, может быть, неизвестно, что месье Лорис отказался следовать за Бурмоном.
«Знаю я это, – подумал Лавердьер. – Это тоже записано ему на счет».
– Не мне судить об его поведении, – продолжал аббат. – В мои годы человек делается снисходительным. Я слышал, что он, повинуясь, может быть, идеальным принципам честности, желал довести до конца то, что он считал своим долгом как солдат. Его видели под Ватерлоо, затем в Жемапе, куда их загнал неприятель, и с этой минуты никаких известий, никаких следов, погиб ли он, лежит ли он где-нибудь раненный, умирающий; я искал, расспрашивал и ничего не узнал, я уже отчаивался, как вдруг я узнал ваш голос, когда вы крикнули…
– Да здравствует король! – добавил Лавердьер. – Это вырвалось у меня от чистого сердца.
– Я знаю… Вот я и решил: капитан Лавердьер знает массу людей, быть может, он сам или через своих друзей найдет возможным раздобыть мне кое-какие справки. Уверяю вас, что вы бы оказали мне этим настоящую услугу, и не мне одному, а, может быть, и еще одной особе, которая сумела бы вас отблагодарить.
Бесспорно, аббат был слишком откровенен. Лавердьер ни на минуту не был одурачен им. Было ясно, как день, что аббат разыскивает Лориса не для себя лично. Маркиза достаточно компрометировала себя с этим ферлакуром, чтобы теперь узнать, освободилась ли она от него, или нет.
– Зачем таить от меня правду, – заметил он подмигнув. – Сознайтесь прямо, что вы посланы маркизою…
– Но…
– Я ведь тот черт, который не так черен, как его малюют. Вполне понимаю, в чем тут дело. Маркиза поссорилась с этим голубчиком насмерть. Я к нему, признаюсь, особой симпатии не чувствую, охотно бы не имел с ним никакого дела… но, с другой стороны, он может выплыть, когда это может быть менее всего желательно, и потому лучше знать наперед, чего ожидать от него.