От мамы в молодости сохранилась всего одна фотография. Бабушка была не из тех, кто запечатлевал память детства. Гейб нашел фото между страницами старой книги о стрекозах и спрятал его в коробке, которую выпилил из кедрового бруса. Помню, я мельком увидела то фото, когда ребенком рыскала в мастерской.
Фотокарточка пожелтела и растрескалась по краям; Вивиан на ней – еще девушка Джека, а Гейбу только предстоит явиться к нам на порог. Собственно, на фото Вивиан и Джек. Ее рот широко раскрыт, она смеется, а Джек смотрит так, что всем очевидно: он по-настоящему любит Вивиан.
Гейб часто сравнивал смеющуюся на фото Вивиан с той Вивиан, что находила утешение в стирке, чашках чая и домашних делах, с Вивиан, что провела последние пятнадцать лет в ожидании Джека. Как так получилось, что боль, которую она несла в себе, не сбила ее с ног, он не понял; а оттого, что не сбила, любил ее лишь неудержимее.
Пришлось Гейбу несколько раз наведаться к библиотекарю начальной школы и сходить в зоопарк на холме, чтобы выяснить, какую именно летучую мышь он поймал. Это была маленькая бурая Myotis[52]. Притом бойкая. Как только Гейб запускал руку в клетку в попытке получше разглядеть ее крылья, летучая мышь кусала его за кончики пальцев. С Генри у нее проблем не было: оказывая ему полное доверие, она ела крошечных кузнечиков и комариков прямо у него из рук. Со временем Генри даже добился, чтобы летучая мышь забиралась на его вытянутый палец. Там она и засыпала кверху ногами, и Гейб наконец мог спокойно расправить ее крылья и рассмотреть плечевую и пястную кости.
На сооружение следующей пары крыльев ушло несколько недель. Основываясь на костной системе летучей мыши, Гейб смастерил рамы крыльев из дуба – дерева не легковесного, но гибкого. На рамы он натянул старое полотно. И вновь мамины сны наполняли стук молотка и «вжиканье» пилы.
Когда крылья были готовы, Гейб понес их на крышу мастерской. Он посмотрел вниз: Генри сидел, опираясь спиной на передние лапы Труве, летучая мышь свисала с большого пальца его левой руки. Гейбу показалось, что Генри делает ему знак неодобрения, опустив вниз свой увеличившийся в размерах большой палец.
Гейб просунул руки в длинные «карманы», нашитые на материю крыльев. Шагнул к краю крыши. Вечерело, но ему была видна почти вся округа: свет в домах соседей сиял, как сигнальные огни маяка. У него был порыв прыгнуть, но, трезво рассудив, Гейб распростер руки в стороны и перегнулся через край в идеальном лебедином прыжке. До этого он долго тренировался выполнять взмахи, добиваясь безукоризненного подражания хлопанью крыльев утки, чайки, американского бурого пеликана. В этот раз ему понадобилось взмахнуть лишь раз, ветер подхватил его под крылья – и он полетел.