— Ну... так-то да, — кивнул Архип, украдкой глядя на меня.
— А что с болотником не поладили — так это мы решим. К общему согласию. И чем скорее — тем лучше! Я обратно в Старгород тороплюсь.
На лице Архипа промелькнуло явное облегчение. Ну, вот и хорошо, бля! Теперь эта сволочь из кожи вылезет, чтобы мы живыми уехали в Старгород.
Я отодвинул Прошкиного коня и снова повернулся к мужикам. В толпе мелькнуло знакомое лицо.
Как его, бля?! Точно, Илья! Сын Марьи, которая отравила своего больного мужа. Их тогда ещё Михей в Лопухинку увозил, к родственникам.
Я махнул ему рукой.
— Иди сюда! Как тебя звать?
Я положил руку ему на плечо и слегка сжал. Не подведи, Ильюха!
Ильюха не подвёл.
— Илья! — сказал он и шмыгнул носом, переминаясь с одной босой ноги на другую.
А больше ничего не добавил. Вот и молодец!
— Заработать хочешь, Ильюха?
— Кто же не хочет? — вопросом на вопрос ответил пацан.
— Вот, и хорошо. Веди нас к себе домой. На пару дней у вас поселимся.
— Так, может, в боярском тереме поживёте? — спросил Архип. — Там и удобнее, и прислугу я найду!
— Вот что, Архип! — строго сказал я. — Боярский терем я завтра обыщу. А пока — никого туда не пускай! Завтра после обеда подъеду — и начнём обыск. Сейчас выспаться хочу — устал.
Я широко зевнул.
— Кстати! Ты там ничего подозрительного не видел?
Архип помотал бородой.
— Ладно, на сегодня, вроде, всё. Добрались — и слава богам! Давай, веди к себе домой, Ильюха! Архип! Приходи через час — поужинаем. Расскажешь, что в деревне делается.
Болотник вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул ему:
— Идём с нами!
***
Пахло навозом и печным дымом. Печально мычали коровы, изредка похрюкивали свиньи. Стайки белых и пёстрых куриц деловито копались в придорожной пыли. Над высокими жёлтыми метёлками золотарника деловито жужжали пчёлы.
По единственной деревенской улице мы добрались до дома, в котором жил Ильюха с сёстрами и матерью. Пришлось проехать почти в другой конец деревни. Заодно я полюбовался хоромами Хворобы.
Огромный терем, размерами не уступал княжескому. Путаница галерей, переходов и крылечек. Основательно жил боярин Хвороба, с размахом.
Марья стирала бельё в большом деревянном корыте. Увидев всадников, уронила в мыльную воду девчачье платьице, выпрямилась. Тревожно вгляделась в наши лица.
Ильюха подбежал к матери, что-то прошептал ей на ухо. Она молча махнула нам рукой, развернулась и пошла в дом.
— Подождите во дворе, — сказал я дружинникам.
Соловей первым спрыгнул с коня Джанибека.
— Всю жопу отсидел без седла! — улыбнулся он. Сорвал длинную травинку, прикусил её зубами, еле слышно насвистывая какую-то сложную мелодию.