Я убрал зеркальце в карман и обвёл взглядом дружинников.
— Вот такие дела. Самое главное нам — того чернобородого не упустить. Он — моя забота. А вы за остальными смотрите. Мыш! Останься тут — хозяев охранять надо. Если что — бегом к нам.
— Сделаю, Немой! — отозвался Мыш.
Архип, как я и ожидал, явился не с пустыми руками. Староста приехал на телеге и опять притащил корзину еды и бутылку.
— Головы-то болят после вчерашнего? — заботливо спрашивал староста. — А вот мы их и поправим сейчас! А вечером — прошу ко мне в баньку!
Вот гнида! Ну, ничего! Сегодня ты у меня попрыгаешь.
— Сначала с делами разберёмся! — строго сказал я. Сдвинув брови, поглядел на Архипа и добавил. — А потом можно и в баньку.
— Ну, вот и хорошо! — обрадовался Архип.
— А телега зачем? — спросил я, кивнув на окно.
— Так может, вы что-нибудь из боярского добра забрать захотите. Боярину-то всё равно теперь без надобности.
Архип увидел моё возмущённое лицо и торопливо уточнил:
— Для дела, само собой. А я вам и отвезти помогу. Хоть до Старгорода.
При свете дня боярский терем выглядел заброшенным. Ставни кое-где покосились на петлях. Краска на резных наличниках облупилась и слезла. Из-под неё проступило серое дерево. Крытая осиновой дранкой крыша заметно протекала.
Старый был терем, как и сам боярин Хвороба. Старый и угрюмый.
— По комнатам не разбредайтесь! — сказал я. — Начнём сверху.
Болотник остался во дворе терема. А Соловей, насмешливо посвистывая, пошёл с нами.
Я понятия не имел, что здесь искать. Но вряд ли у боярина Хворобы не было секретов от Архипа. Скорее всего, что-нибудь да отыщется.
Поэтому мы добросовестно потрошили шкафы, выворачивали сундуки и искали потайные ящики в столах.
В одной из комнат третьего этажа обнаружилась детская. Всё в этой комнате было покрыто толстым слоем пушистой бурой пыли. На полу в беспорядке валялись игрушки. Кроватка была аккуратно застелена полуистлевшим бельём, которое покрывали жёлтые пятна.
Я поднял с пола деревянную лошадку с отломанным колесом. На её резной гриве виднелись отчётливые вмятинки. Это были следы крошечных зубов.
Я представил, как маленький Хвороба грызёт игрушку, а потом отламывает ей колесо и швыряет на пол.
Какого хрена он не переделал эту комнату подо что-то другое? Или хотя бы не держал её в порядке? Словно хотел, чтобы его детство сгнило, исчезло.
Я поёжился и бросил игрушку на пол.
Остальной дом был чист — ни мусора, ни пыли. Ценностей никаких — разве что медная посуда в узких открытых шкафах вдоль стен.
В большом зале на стене висели сабли в украшенных серебром ножнах. В углах стояли рыцарские доспехи — помятые, с пятнами ржавчины.