Я стоял молча, не двигаясь. Ждал. Все так же медленно и чинно Л. подошла и встала рядом. Потом сделала попытку откашляться и торжественным голосом произнести «Та-дам!», но получилось что-то скорее комичное, и она сдернула белое полотно.
Я опешил.
— Л., милая, это Она!
Она просияла.
— Я угадала, да? Я угадала, это твоя Ливень, да?
— Нет, то есть да, но я ее видел! В смысле. Да нет же, это точно она, я видел ее в кофейне.
Я повернулся к Л. — она хмурилась и молчала.
— Я видел ее! Мне показалось, то есть я сначала думал, что она мне опять мерещится, но Ливень, она была там, в «Карамели».
Л. нервно теребила зажигалку и, не добившись от нее огня, швырнула ее в угол.
— Это не Ливень. Это моя кузина.
— Что-о-о?
— Лицо, лицо, понимаешь? Это моя кузина, и она действительно дня не может прожить без «Карамели».
— Ты серьезно?
Она сидела в кресле и качала туфель на ноге, словно маятник, и гипнотизировала сама себя — это ее успокаивало, а меня раздражало: Л. говорила медленно и вязко.
— Ага. Ты ее видел утром, верно? Еще до открытия. Без пятнадцати девять.
— Откуда ты знаешь?
Л. истерично рассмеялась:
— Она на тебя жаловалась. Ольга сказала, что ты смотрел на нее, как на привидение, или что-то в этом роде, и мы решили, что ты псих или, на худой конец, маньяк.
Она смеялась и смеялась, а я смотрел на нее оторопело и не мог прийти в себя.
— Твоя сестра?
— Чур тебя. Ку-зи-на. Понимаешь?
— Сестра? Ну хорошо, двоюродная.
— Да. В точку.
— И я никогда о ней не слышал?
— Представь. Мы не особо близки. Но у нее интересный типаж…
— Познакомь.
— Ни за что.
— Ты бредишь! Это ведь она, моя…
— Акстись! Ты бредишь, это Ольга, и она НЕ твоя Ливень.
— Откуда? С чего ты взяла?!
— Ты бредишь! — Л. зашагала по комнате, размахивая руками. — Ливень, она ведь … чистая идея, понимаешь? Совершенство. Она ангел, танцующий на кончике кисти, неуловимая, непостижимая, чистая, легкая, эфемерное создание.
Ее взгляд стал стеклянным, обращенным в какую-то совершенно другую реальность, находящуюся за пределом этой комнаты. Она смотрела сквозь пространство и видела там Ту самую — создание из капель дождя и ветра. И я ужасно хотел тоже ее увидеть. Но я был зол:
— А Ольга?
— Реальная женщина. К тому же, большая хищная кошка.
— Это все?
— Да. Разговор окончен.
В субботу. В пол девятого. Пожертвовав здоровым сном, я стоял у «Карамели».
***
Она стояла у окна, вглядываясь в морозную злую ночь. И плакала. Ей очень хотелось плакать, невыносимо, и слезы текли по лицу. Не от боли, больно не было. Как не было ни причины этим слезам, ни повода. Просто хотелось плакать. От жалости, жалости к самой себе. Очень по-детски. Да. Глупо, недостойно, эгоистично. Да.