Когда подошла очередь, студент рассказал всё в точности, как было велено, немного сбившись на вопросе, в какую сторону головой упал Николай при падении. Поразмыслив секунду, сказал, что не запомнил хорошенько, поскольку сам ударился лицом о железные ступени. Впрочем, полицмейстер к словам особо не придирался и ретивости не проявлял. Поминутно заверял графиню в своём почтении, принял от управляющего корзину со свежим окороком и пыльной бутылью, велел дознавателю изложить всё услышанное подробно в рапорте и вскоре откланялся. Константин к этому времени уже сидел запертым в своей потайной комнате, в подвале.
Больше его не беспокоили ни в этот день, ни на следующий. Когда миновала неделя, в душу стал закрадываться новый страх. Ему постоянно казалось, что за дверью раздаются шаги, что графиня добилась-таки своего и теперь шлёт палача избавиться от бесполезного более очевидца. Однажды он услышал шаги так ясно, что вскочил с отчаянным криком, но это всего лишь принесли еду. Вот что-что, а аппетит к нему вернулся неуёмный, и если ранее пленник едва ковырялся ложкой в доставленном ему блюде, теперь сметал всё до последней крошки и злобно поглядывал на мужиков, входивших забрать поднос.
По ночам Константина мучали кошмары. Он просыпался в холодном поту по десять раз кряду, пока ближе к утру не сваливался в крайнем нервном истощении. Но и тогда жуткие видения не отступали, просто у студента не имелось больше сил с ними бороться.
Во сне ему являлась графиня в образе громадного паука или же спрута, вместо ног у которого вились щупальца тьмы, все в бардовых светящихся прожилках, а вместо рук — скальпели и ланцеты. Она гналась за ним по лабиринту заваленных мертвецами комнат.
Порой он обнаруживал лезвие в собственных руках, и тогда сам старался настигнуть чудовище. Загнав его в водонапорную башню, бросался вперед, но мертвецы со всех сторон тянулись, хватали за руки, за ноги, пытались уволочь в вонючую колодезную бездну. Он рубил лезвием пальцы, кисти, отсекал одним ударом плечи и головы, а их становилось всё больше, больше, больше. Графиня пробиралась через них и впивалась зубами в грудь Константина, поглощая его свет. Живот её при этом надувался, словно брюхо огромного клеща от свежей крови.
— Бессмертна! Бессмертна! — хрипели мертвецы. — Трон для её величества!
Они срывали с поверженного студента одежду и укладывали на холодную скамью, чтобы ожиревшее беспардонное чудовище могло усесться сверху.
Иногда Константину удавалось вырваться, и тогда он бросался на графиню, отрубая ей своим оружием руки и и ноги, вспарывая живот, грудь, горло. Из ран фонтаном принималась хлестать кровь, через мгновенье она уже потоком лилась с потолка, где оживший Николай приносил новые жертвы. Башня заполнялась, руки мертвецов не давали плыть, кровь поднималась выше подбородка, заливала рот, не позволяя ни кричать, ни дышать, и наконец покрывала глаза, погружая всё в темноту.