Настасья Филипповна впервые появилась в подвале спустя ещё несколько недель, а может быть даже месяцев. К этому времени Константин окончательно извёл себя и выглядел, словно древний усохший мертвец в монастырском склепе. Глаза его ввалились, кожа лица посерела и истончилась. Его не лишали еды, каждый раз он жадно набрасывался на тарелку, всё чаще игнорируя столовые приборы, но на пользу это не шло и видом своим он начал напоминать истощённую жертву холеры.
Тем ярче было удивление, когда её сиятельство вошла в комнату, и он увидел, во что за минувшие дни превратилась она. В дверях стояла самая настоящая старуха лет самое малое шестидесяти. С толстыми руками и ногами, словно у привыкшей к чёрной работе деревенской бабы, с неохватными бёдрами, большой плоской складкой живота и свисающими к нему вялыми грудями. Одежда прежнего девичьего фасона, наспех перешитая под новые мерки, казалась на этом теле издевательской насмешкой.
— Что, не нравлюсь? — почти басом прогудело существо, в котором даже голоса не осталось от прежней графини. — А что ж так? Это ведь твоя работа!
— Моя? — удивлённо переспросил Константин.
— Твоя, твоя. Будешь врать, что не хотел этого, не поверю. Но зачем? Не это проклятье я просила снять, не это!
— Ты не довольна, что продолжаешь стареть? Но ведь это не моя вина! Может быть, тебе просто пришло время? Может, пора смириться со старостью и принять её?
— Идио-от! — протянула она. — Не понимаешь? Дело не в возрасте, я в любой момент могу вернуть свои годы. Дело в том…
Она критически оглядела Константина, словно только сейчас обратила внимание на его новую внешность. Хмыкнула, махнула рукой, передумав что-либо объяснять.
— Завтра мы проведём ритуал. Завтра ты сделаешь то, о чём я тебя просила. Это моё последнее предложение, снимешь проклятье — проваливай на все четыре стороны. Если нет, к утру твоё тело отправится удобрять болота.
Ему очень хотелось прыгнуть сейчас вперёд, впиться ей в глотку руками, а может и зубами, лишь бы придушить, свернуть шею, почувствовать хруст позвонков до того, как внутрь вломятся мужики с дубьём. Но пока он колебался, Настасья Филипповна резко развернулась и вышла, лязгнул засов. Константин уселся на лежанку, спокойный и злой. Завтра всё и решится.
— Интересно, в чём же таком я перед ней виноват? — вслух подумал он. Смутно припомнилось, что и Николай перед смертью обвинял его в какой-то беде, свалившейся на графиню, вот только возможности расспросить как следует не представилось. — А может?..
Ему пришла шальная мысль, что в действительности ритуал сработал. Не зря же цветные сгустки виделись ему оба раза? Но вдруг процесс принёс совершенно не те результаты, какие замысливала графиня? Может статься, причина её ярости кроется в том, что не досталось ей целительной силы, а вот он наоборот, сумел глотнуть из её кувшина!