– Привет, Дариуш! Здравствуй, Лале-ханум.
– Привет, – прошептала Лале. Она крутила свою ладошку в моей руке и смотрела в пол, пряча расцветшие на ее щеках розы.
Кажется, моя сестренка по уши втрескалась.
Это было вполне логично: если в кого и влюбляться, так в Сухраба. Прекрасный выбор, даже при том что он для нее староват.
– Привет. Мы идем в магазин твоего дяди. Поесть фалуде. Хочешь с нами?
– Разумеется!
Лале схватила Сухраба за руку и теперь висела между нами обоими. Несмотря на бесконечные жалобы, Башни Молчания ей понравились. По дороге в магазин она осыпала Сухраба всевозможными подробностями о том, как прошло наше утро.
Я с сочувствием пожал плечами, глядя на Сухраба.
Мне очень нравилось, что Лале разговаривала с ним так легко и непринужденно.
Около магазина я отпустил руку Лале, чтобы открыть дверь, и она бегом направилась к прилавку. Сухраб сощурился в улыбке и последовал за ней.
– Сухраб-джан! Ага Дариуш! А это кто?
– Это моя младшая сестра Лале.
– Алла-у Абха, Лале-ханум. Какое красивое имя. Приятно познакомиться.
Лале снова залилась румянцем.
– Здравствуйте, – сказала она серой плитке на полу.
Я взял Лале за руку и немного ее встряхнул.
– Фалуде хочешь, Лале?
Она мотнула головой и продолжила смотреть вниз, изучая носки своих белых кроссовочек.
Даже десерта было недостаточно, чтобы помочь Лале преодолеть внезапный и необъяснимый приступ стеснительности.
Господин Резаи сказал:
– У нас и мороженое есть, Лале-ханум, если хочешь.
В персидское мороженое добавляют шафран и фисташки.
Мне оно нравится не так сильно, как фалуде, но все равно это потрясающий десерт.
– Bastani mekhai, Лале-джан?[20] – спросил Сухраб.
– Baleh, – ответила она.
– Дариуш?
– Мне фалуде, пожалуйста.
Я отправил Лале помыть руки, пока Сухраб разговаривал с дядей на фарси. Сухраб все время улыбался. Не своей фирменной улыбкой с прищуром, а немного мягче.
Мне нравилось смотреть, как Сухраб разговаривает с дядей. С ним он вел себя не так, как с мамой. Был более расслаблен.
Возможно, рядом с дядей он больше чувствовал себя ребенком, а с мамой уже не мог, потому что дома ему приходилось исполнять роль единственного мужчины.
Мне так хотелось, чтобы Сухраб постоянно мог чувствовать себя ребенком, как раньше.
Не знаю уж, всегда ли Ашкан Резаи продавал такие большие порции фалуде, но я радовался, что Стивена Келлнера не было поблизости и он не мог наблюдать изъяны моего рациона.
Сухраб вел себя достаточно скромно – он добавил в свою порцию всего лишь немного сока лайма. Я же вылил в свою столько сиропа из кислой вишни, что фалуде превратилось в клингонское кровавое вино.