Что касается будущего, как в тот час решила Люсия, она не собиралась впадать в сентиментальность. Безусловно, она не вернется к Даниэлю. Но не будет и ждать еще три года, чтобы ее кто-нибудь совратил. В швейцарскую школу она больше не поедет, как не поедет и в Россию. (Смешно, но эта мысль все еще приходила ей на ум.) Она решила, что вместо этого она серьезно займется работой в собственной мастерской и между делом поэкспериментирует, пока не найдет любовника, который, как она выразилась, заполнил бы собой легкомысленную часть ее натуры. Ясно, что искать истинной любви ей уже было слишком поздно. Лишь одна мысль ее не оставляла. Почему она не смогла любить Фрэнка? Почему? Ведь она подошла к этому так близко.
В это же время, рассказывала Люсия, она приняла еще одно решение – быть такой же жестокой к себе, какой она была по отношению к другим. Только формы, которые принимала эта жестокость, виделись мне странноватыми – самолечение от любви к Стаффорду посредством пресыщения другими – иными словами, Доусон и Цинара[13]. Поэтому из Шербура она послала Ольге телеграмму, сообщая о своем возвращении и прося ее в тот же вечер устроить ужин с двумя мужчинами за ее счет. А раз уж Ольга любит устраивать подобные развлечения и если выбранный для нее Ольгой мужчина подойдет, она сделает все, что требуется, чтобы забыть Фрэнка.
Получив телеграмму, Ольга, как рассказывала Люсия, встретила ее на вокзале, и они вместе поехали в старую гостиницу на левом берегу. «Я решила, – говорила она мне, – подождать и сообщить матери новость о своем возращении в более мягкой форме, а не сразу же нагрянув домой. По дороге мы с Ольгой с воодушевлением обсуждали ее нового возлюбленного и его милого приятеля-бельгийца, с которыми должны были встретиться вечером. Мне едва хватало времени переодеться, так как они собирались за нами зайти. Оказавшись в номере одна, я опустилась в кресло и огляделась. Низкий потолок придавал комнате уют. На каминной полке стояли две свечки, а над ней висело огромное зеркало. Две застекленные двери вели на небольшой балкон. Двуспальная кровать с желтой периной была очень французской. Если не считать милых гудков автомобилей, иногда доносившихся с бульвара, было тихо. Симпатичный номер, подумала я. Надеюсь, он тоже будет симпатичным, этот бельгиец».
Да, как уверяла меня Люсия, он оказался симпатичным, весьма, – и оценил художественный эффект двух свечей, отраженных в зеркале в окружающей темноте.
После этого Люсия начала экспериментировать с бо́льшим размахом. Они с Ольгой сравнивали полученные любовные записки и самих любовников, и Люсия удивительно легко вошла в эту новую жизнь. Мать была рада ее видеть и простила побег. Ей было очень приятно, что дочь вернулась, поэтому, как сказала Люсия, она не возражала против идеи мастерской при условии, что Люсия будет проводить выходные в Версале. Возможно, она была немного расстроена, что Люсия не вышла замуж за такого надежного мужа, но теперь, когда дочери исполнилось двадцать три и она имела право на собственные деньги, мать не могла проявлять особую строгость.