Но все же оказался в реальном училище человек, о котором и впоследствии будут с благоговением вспоминать. Преподавателя естественной истории и географии Платона Николаевича Зедгинидзе все, кто учился у него, любили беззаветно.
— Платон Николаевич — статский советник, а все равно он какой-то наш, что ли. Видел я в Питере статских — так к тем и на коне не подъедешь. А этот совсем другой человек! С ним говорить можно, — сказал как-то Павлу отец.
Да, преподаватель естественной истории и географии хорошо знал жизнь казачьей станицы, ее беды и нужды. Понимал, что не с лишней копейки вздумали отдать сынов своих в реальное, а из тех соображений, чтоб хоть детям их жилось полегче, чем им самим. «Как-никак выучатся — людьми станут». Зедгинидзе, как никто другой из наставников, усвоил, что не нуждаются его питомцы в излишних нравоучениях и тем более нежностях — не так они были воспитаны с малых лет. Он знал, что почти все учащиеся, за редким исключением, вырастали в семьях, испокон веку занятых хлебопашеством, делом трудным и хлопотным. И потому для него неудивительным было то, что, как правило, вопросы, интересовавшие воспитанников, касались практической стороны жизни. Здоровые крестьянские дети во время занятий часто наводили его на мысль о том, что все преподавание, которым он занимается, слишком далеко ушло от жизни, от ее запросов и требований. Кто станет спорить, молодому человеку, вступающему в жизнь, полезно знать, скажем, этапы эволюций биологической науки, знать, быть может, какой вклад в развитие биологии внес тот или иной ученый.
Но что он может поделать, когда белобрысый крутолобый казачонок спрашивает его, возможно ли вывести такую пшеницу, пудов чтоб до ста с десятины давала в любой год, а другому хочется такие груши завести в батьковом саду, чтоб величиной с дыню каждая уродила?
Как путники, впервые в своей жизни увидавшие снежные вершины гор, так и Павлуша со своими однокашниками слушал, изумляясь, и немел от восторга на занятиях у Платона Николаевича, когда тот рассказывал им о Дарвине, Бербанке, Болотове, Тимирязеве. Зедгинидзе был страстным поклонником Климента Аркадьевича, и потому он часами мог разъяснять ребятам, что такое фотосинтез, уверял, что до Тимирязева никто так не знал жизни растений, мог с упоением во время урока читать страницу за страницей из работ великого ученого. Затаив дыхание слушали они своего учителя и забывали обо всем на свете. Внимая услышанному, только диву давались вчерашние сорванцы — оказывается, о растениях можно так захватывающе интересно писать!