На меня накатывает тоска. Появляется ощущение, что все впустую. Снег за окнами. Раз в день Ховард возит меня кормить в ресторан. Ресторан Боба Эванса, китайская кухня, «Красный лобстер», «Старый Деревенский буфет» – он честно разнообразит программу. Только не МакДональдс. Почему, Ховард? Я думала, он скажет про холестерин. Ховард, как и большинство американцев, помешан на здоровье. Считается, что для хорошей работы почек надо пить восемь стаканов жидкости в день. Он и пьет. То, что у него аденома, и в любых гостях он первым делом идет в туалет – неважно. Клизма стоит у него на почетном месте, рядом с зубной щеткой. Но с МакДональдсом оказалось сложнее.
– Понимаешь, – объясняет Ховард, – мясо для своих бифштексов они завозят из Аргентины. А там под пастбища вырубают лес. Поэтому я у них не ем принципиально.
Еще он принципиально все утилизирует. Это тоже очень модная идея в Америке – повторное использование упаковки, бумаги, жести. Ховард занимается этим истово. Весь выброшенный мною мусор подвергается проверке и сортировке.
– Наша планета загрязнена, – говорит он. – Её надо очищать. Я вношу свою долю.
Мне, чтобы не было скучно заполнять бумаги, он включает казачьи песни. День я терпела. На второй сказала, что я их не люблю.
– А я думал, тебе приятно, – заметил Ховард, – они же русские.
Я не стала объяснять, что с таким же успехом могла бы пригласить его в московский МакДональдс – он же американский.
От тоски периодически звоню в Нью-Йорк своим новым знакомым. Тогда ненадолго отпускает.
Как работает система
Марджори договорилась с Джеймсом Смитом – неонатологом из Мемориальной больнице, моего знакомого по улице у горздравотдела. Он меня примет.
Ховард торжественно сопровождает меня в больницу. Профессор Смит сам спускается к нам в вестибюль, проводит в кабинет. Ему, наверное, чуть за сорок. Улыбчив, как почти все американцы. Ничего примечательного во внешности. Если бы я его не ждала – не узнала бы.
– Я удивился, узнав, что вы здесь, – говорит он, – жалко, что тогда мы не поговорили подробнее. У меня было время. Я не знаю, куда они так спешили. Пять минут посередине улицы – это была не лучшая обстановка.
– Что же мне еще было делать, если не ехать?
– Понимаете, в отделении кардиологии были какие-то перемещения. Они не могли мне сказать, когда смогут вас взять. Я как раз собирался вам писать, что в ближайшие месяцы ничего не получится. Но раз вы уже здесь, я попробую поговорить еще…
Это он знал, что собирался писать. Я-то не знала.
– Ну слушайте. Несколько лет назад иностранных выпускников брали охотно. Но в последнее время положение изменилось очень резко. Прежде всего изменилось финансирование. Программам сейчас гораздо выгоднее брать американцев. Финансирование иностранных выпускников идет по другой статье, его каждый год урезают, и никто не знает, когда его могут прекратить вообще. Это произойдет не завтра и не послезавтра, но, возможно, в недалеком будущем. А контракты заключаются на три года.