— Пожалуйста! Выслушай меня! К-куда же ты!
Он выхватывает у меня ключ, даже на миг не взглянув.
Когда бросаюсь за ним, к дверце, Кулаку достаточно одного движения, чтобы отодвинуть меня и захлопнуть водительскую створку.
Я кричу ему, но он газует. Пытаюсь обежать с другой стороны, когда он задний ход дает. Но все бесполезно.
Машина срывается с места неровными колесами, и берет такую скорость, что горожане останавливаются и показывают на нее пальцем.
Егор уговаривает меня пойти на совещание.
Иду, потому что автоматизировано все делаю.
Ноги переставляю, глазами смотрю, языком говорю. Беседу поддерживаю.
Механизировано мозг воспроизводит что-то очевидно разумное.
В Доме Культуры свет вырубается, и сумасшедшая беготня начинается. Там, оказывается, половину города отключили. Мэр отвлекается, а мы фигней страдаем.
Консультанты-доберманы уже как полнокровные жители Васильков. Витя рыбачит на досуге, а второй консультант — Саша — жену перевез в поселок. Целью собрания большего всего секретарь интересуется. Это тот, у которого школьные каникулы.
Я сейчас все нажитое готова отдать, чтобы телефон у меня появился. Мне почему-то кажется, что мои звонки что-либо исправили.
Когда прошу однокурсника Васю набрать, то гудки долбят мне прямо в виски. Не отвечает.
Даже не представляю сценарии, которые там сейчас могут проигрываться.
На третий час взглядом цепляю место, где Кулаков всегда сидел, и пронизывает меня четкая мысль. Как катана в плоть по маслу заходит.
Если Загродский навредит Васе, я убью его.
Может, я себя защитить не могу. Но я не позволю причинить вред ему. Любой ценой.
Неважно, какой мощный и опытный Кулаков.
Загродский — невероятно влиятельная персона. Катастрофически мстительная. Сумасшедшая по-иному.
Стук и треск открывающейся двери, сопровождающие появление Кулака в конференц-зале, опилками оседает у меня в голове.
На мгновение мне чудится, я ополоумела и вижу то, чего нет.
Насосом легкие его накачиваются, когда он останавливается после входа.
Руки избиты, кляксы засохшей крови припорошены пылью и рябью грязи.
Взмокший, как борец на ринге.
Волосы будто отросли и зачернели больше за пару часов.
В глазах — ртутная вязь ярости, смоляная мгла чертовщины.
Что-то дергается на грузном лице. Не могу отследить что… кажется, не в одном месте.
— Чувак, — шепотом тянет потрясенный Егор.
Мэр и слова выдавить не способен, консультанты переглядываются, а секретарь… Я отмираю, заметив, что подросток телефон прямо держит. Таким образом, и фото можно сделать.
— Положи телефон на стол, — приказываю мягко, — чтобы Анатолий Иванович видел.