Интересно, что, так же как Суворов под Треббией, Бонапарт допустил просчет. Слишком уверенный в своих силах, думая лишь о том, как не дать врагу уйти, и не предполагая, что последний может предпринять решительную атаку, французский полководец распылил свои силы на театре военных действий. В результате в начале битвы при Маренго австрийцы имели решающее превосходство: 30 тыс. человек против 20 тыс. Бонапарта. Как следствие, поначалу Мелас не только отбросил французов, но, более того, был уверен, что уже одержал победу. Однако примерно в 15:30 на поле боя показались части Дезэ, любимого друга Бонапарта, который всего лишь несколько дней тому назад вернулся из Египта и теперь горел нетерпением сразиться с врагом. Несмотря на то что он с 7 тыс. солдат был послан в противоположном от поля сражения направлении, едва услышав гром канонады, он остановил войска и, получив краткую записку от главнокомандующего, устремился в бой.
«Я прибыл, мы все в полном порядке и готовы умереть, если надо!» – воскликнул верный Дезэ, обращаясь к своему командующему и другу. Войска Дезэ с ходу ринулись в бой, и битва из неудачной превратилась в блистательную победу. Австрийцы обратились в бегство, полностью разгромленные и деморализованные. Увы, молодой герой, красавец Дезэ пал на поле сражения с сердцем, пробитым австрийским свинцом. Бонапарта впервые увидели со слезами на глазах. Ведь это был не просто отличный генерал – Дезэ был горячо любимым другом. «Я скоро буду в Париже, – написал Бонапарт письмо своим коллегам, второму и третьему консулу. – Ничего не могу сказать вам более. Я испытываю самую острую боль от потери человека, которого я любил и ценил более кого-либо»[76].
Дезэ пал на поле битвы, но победа была полной. Генерал Мелас на следующий день подписал конвенцию, согласно которой австрийцы очищали без боя большую часть северной Италии. Едва начавшись, война уже закончилась. 2 июля 1800 г., меньше чем через два месяца после своего отъезда, первый консул поднялся в свой рабочий кабинет по ступеням дворца Тюильри. Таким образом, пока армии Моро и Края еще только собирались воевать, боевые действия уже завершились. Было подписано перемирие, которое, как предполагал первый консул, должно было увенчаться переговорами и заключением всеобщего мира.
Современники были потрясены невиданными успехами молодого героя. Немецкий военный теоретик того времени фон Бюлов написал, что эти события представляют собой «череду чудес, которые являют собой результат действия неведомых, я бы сказал, сверхъестественных сил».