Кто-то выбрался на воздух с аккордеоном. В разных местах пристроились шахматисты. Рядом с нами женщина вышивает художественной гладью и очень охотно рассказывает о своих удавшихся вышивках — о двух котах с клубком ниток, о букете полевых цветов.
А красиво вокруг!
Сонные, заросшие берега, слегка взволнованное море, легкий ветерок, остров вдали и меланхолическая музыка из репродукторов. Даже дети, которых на пароходе великое множество, притихли и не плачут.
Женщины устроили большую стирку, и вся палуба уже пестрит разноцветным бельем и пеленками, как флагами расцвечивания.
На самоходных пушках, притянутых к палубе металлическими растяжками и накрытых брезентом, флегматично сидят и лежат их хозяева — сержанты.
Ждем отплытия. Солдаты поют «Пора в путь-дорогу». Действительно — давно пора!
2 октября
Я п о н с к о е м о р е
Говорят, что сегодня 2 октября, а я считал, что вчера было 30 сентября. Так или иначе, но сегодня в четыре или в пять часов утра мы снялись с якоря и очень медленно ползем по бегущему навстречу нам морю. Оно чистого лазоревого цвета — так определила Лена. Движение кажется особенно медленным из-за того, что слева от нас все время видны одинаковые, обрывистые, палевого цвета берега.
На палубе, как и вчера во время стоянки, — людно. Солнце яркое, ветерок хотя и свежий, но не сильный, одним словом — благодать. Пароход идет как по рельсам, только плавнее, без тряски и шума. Где-то глубоко в подсознании теплится надежда, что, даст бог, вот так и «проскочим». Но эту надежду боязно высказывать — ведь столько говорили бывалые люди об осенних штормах, о качке, поголовной морской болезни. Октябрь — месяц штормов.
Плывем, наслаждаясь минутой.
5 октября
П р о л и в Л а п е р у з а
Более суток нас трепал шести- и восьмибалльный шторм. Теперь, когда все улеглось и пароход движется по довольно спокойному проливу Лаперуза, кое-кто уже шутит, вспоминая пережитое. Но во время шторма вид у всех был неважный. Это была картина какого-то всеобщего бедствия. Особенно мучились женщины.
— За что? За что мы терпим такие муки? — вопрошали они.
Наша соседка по нарам Фрося Буряк, которая вчера целый день звала «мамочку ридну», сегодня ответила на эти вопросы так:
— Хто убил отца и матерь, тильки тот нехай едет сюда.
Очень тяжело пережила все это моя Лена. В который раз я пожалел, что взял ее с собой… и в который раз теперь, когда стихло, радуюсь тому, что она со мной, что она может уже улыбаться. Кажется, ничего бы не хотел, ничего не стал бы просить у жизни, только бы очутиться сейчас в теплой и чистой комнате на суше. А здесь — боль внутри, страдания рядом и туман впереди.