Слабым моряком оказался и мой комбат Николай Густов. Лежал наверху пластом, ни разу во время качки не поднялся, не вышел даже поглядеть волны с палубы. Накормив Лену, я принес поесть и ему. Но все ему невкусно, так же как и Лене. Им хочется пососать лимон.
— Ты у меня тоже как беременный, — сказал я Николаю.
— Ой, не говори! — он слабо улыбнулся.
— Твоя беда в том, что тебе тут ни за кем не надо ухаживать. А то бегал бы как соленый заяц.
— Может быть, — согласился Николай. — Я бы с удовольствием.
— Ничего, еще успеешь!
Мне хотелось настроить его на веселый лад, но получалось невесело.
Пришли судовые плотники ремонтировать нары и всех сгоняют на пол. Вчера, во время шторма, эти нары, на которых лежало не меньше ста человек, чуть было не завалились. Стойки уже вырвались наверху из своих гнезд, и вся конструкция так опасно, заскрипев, накренилась, что люди соскочили вниз. Но нары все же не рухнули, и верхние жильцы снова забрались на свои места, почти равнодушные к опасности.
Уже выдают по одной трети литра воды на человека, а в ней, наверно, одна шестая — осадков. Ржавая, желтая. Говорят, что будем заходить за водой в порт Корсаков на Сахалине. Это лишние сутки пути и не меньше суток стоянки. А тут установилась хорошая погода, и только бы идти да идти.
6 октября
Действительно, зашли в Корсаков и вот с ночи болтаемся на рейде. Сутки уже потеряны — на один только заход, теперь будем считать, сколько проторчим здесь. Интересно, думает ли кто-нибудь о том, что здесь едут люди, что им еще очень далеко и долго ехать.
Берега Сахалина — серые, скалистые, неприветливые. Корсаков похож на рыбачий поселок с пристанью.
7 октября
Все еще болтаемся на рейде у Корсакова. Наш батя начал наконец подходить к «Чкалову». До этого все происходили переговоры:
«Ч а й к о в с к и й». Мне нужно взять у вас воду.
«Ч к а л о в». Подходите и берите.
«Ч а й к о в с к и й». Подойдите вы ко мне.
«Ч к а л о в». Сено к корове не ходит.
Как и всякие важные переговоры, эти тоже продолжались длительное время — около двух суток.
Между тем выяснилось, что у нас на пароходе нет какого-то пластыря, без которого нельзя выходить в рейс. Стали просить у всех подряд. Что-то наклюнулось на «Кларе Цеткин». У нас на «Чайковском» спустили шлюпку. Обнаружилась дыра. Спустили другую… Кажется, привезли.
Смех и грех!
Наш сосед Федя Буряк начинает кормить свою годовалую или, может быть, немного постарше дочку:
— Валечка сама будет есть пряник. Валечка никому не даст пряника. Ляля хочет пряника, и дядя хочет, а Валя не даст, Валя сама, сама будет есть…