– Ох, – поперхнулся Широков и прикрыл нос рукавом ватника. – Я пройду?
– Давай, – улыбаясь ответил один из дежурных по отсеку, аккуратно укладывая свой мягкий оранжевый костюм в коробку с надписью КС-02.
– Вы бы это, дверь все-таки прикрыли, – уже на бегу, стараясь как можно скорее покинуть отсек, попросил Широков.
Говнари довольно заржали, но ничего не ответили.
После перезагрузки бака вонять теперь будет с неделю, это абсолютно точно. И никакая вентиляция здесь не помогает. Он выскочил в следующий отсек, закрыл за собой люк и облегченно вдохнул.
Это был жилой офицерский, здесь можно было отдышаться, а длинный проход с рядом одинаковых узких дверей по правой стороне напоминал вагон какого-нибудь комфортабельного транссибирского поезда. Здесь можно было отдышаться.
Он медленно двигался по проходу и старался особо не шуметь, чтобы не мешать вернувшимся с вахты. Возле последней двери отсека он не смог пройти мимо и остановился. На двери была табличка «Командир Вячеслав Павлович Куницин». Когда-то здесь жил капитан. После Приказа и по молчаливому, но единодушному решению в его каюту больше никто не входил. Замполит, который принял командование через шестнадцать минут после пуска, переехал на центральный пост, а капитанская каюта так и осталась нетронутой. Зашли в нее только один раз – непосредственно после выстрела.
Широков постоял немного у двери и, перекрестившись, двинулся дальше. Перед следующим отсеком он уже заранее поднял ворот ватника и прижал к лицу нашедшуюся в кармане варежку – это был живой уголок, он же «ферма». Вообще, конечно, им несказанно повезло, что на момент отплытия у них в качестве животных оказались на борту не какие-нибудь канарейки, а несколько вполне обыкновенных кур. Второй раз повезло, когда старпом, сам себе парень деревенский, не дал сожрать их сразу же, а под угрозой расстрела обязал вахтенных высиживать яйца. Не все прошло гладко, и большую часть яиц сожрали те же вахтенные, за что были биты смертным боем неоднократно. Но именно благодаря Кириловичу в их зеленой и жиденькой хлорелловой похлебке иногда встречается куриное мясо. Конечно, на сорок восемь оставшихся человек одной курицы на несколько месяцев, мягко скажем, маловато. Но это много больше, чем вообще ничего, что подтвердит вам любой знакомый с голодом человек. Потому как тот коктейль, который год от года сочиняют химики, ни есть, ни пить практически невозможно. Все уже даже перестали спрашивать, из чего они его делают. Из чего бы они его ни делали, на выходе всегда получается одно и то же – неизменно пахнущая ацетоном полужидкая субстанция, похожая на разлитый по тарелке канцелярский клей. Только цвет периодически меняется. Но и за это нужно было их поблагодарить. Пока не заварили переходы, поговаривали, что у Левых и того нет и жуют они уже кожаные ремни от парадной формы.