Есть еще один важный момент: мы не связываем объекты с аффектами случайным образом. Фрейд считал, что чаще всего мы пытаемся убежать от чего-то или, наоборот, заполучить что-то, что помним из детства. Отсюда возникла идея эдипова комплекса: мужчина подсознательно хочет заняться сексом с матерью и убить отца. Эта теория позволяет получить представление об эмоциональной динамике внутри немецкой семьи середины XIX века: обычно та состояла из чрезмерно строгого отца, которого ребенок боялся (а возможно, и ненавидел), и заботливой матери, о которой ребенок думал с любовью.
Фрейд был в корне не согласен с Джеймсом и Ланге. К моменту, когда в 1915 году вышло его эссе «Бессознательное», он, как ни парадоксально, не считал, что аффекты бессознательны. Он писал: «Безусловно, суть эмоции заключается в том, что мы осознаем ее». При этом причины, по которым вы испытываете аффект, или идея, вызывающая соответствующие чувства, вполне могут быть бессознательными. Сами аффекты, на его взгляд, представляют собой процесс разрядки, который вы на том или ином уровне осознаете[279].
Самым опасным из этих процессов разрядки была тревога. Она, как считал Фрейд в годы Первой мировой войны, служила выходом для подавленных чувств. Он рассматривал тревогу как терзающую человека сборную солянку эмоций, которые так и не удалось полностью разрядить. Именно в этой солянке могут зарождаться некоторые психические расстройства и вместе с ними — странные реакции на объекты. Одной из таких странных реакций был снарядный шок.
Массовая истерия
Несмотря на несомненное влияние Шарко и Фрейда, наиболее значимые представления об эмоциях в годы Первой мировой войны по-прежнему были, скажем так, несколько старомодными. Не все приняли новую концепцию эмоций, описанную Брауном, Джеймсом и Ланге. К сожалению, старые идеи имеют свойство долго умирать, и к 1917 году они все еще в значительной степени негативно влияли на то, как было принято думать о чувствах. Сквозь призму дарвиновской эволюции эти старые идеи рассматривались как нечто более близкое к науке, чем к религии. Иерархия души исчезла, и на ее место пришла эволюционная иерархия — лестница жизни. Впрочем, даже этот подход был не нов. Великая цепь бытия Аристотеля упорядочила всю материю во Вселенной: с камнями у основания, Богом на вершине и всем остальным где-то посередине. Для христиан люди — или, скорее, мужчины — находились в этой цепи лишь одним звеном ниже ангелов и двумя ниже самого Господа. Женщины, к сожалению, как правило, занимали место пониже. Даже во времена древних греков считалось, что женщины менее развиты. Между прочим, лично я подозреваю обратное.