Косухин, честно говоря, мало что понял, зато Арцеулов буквально впился глазами в бумажный лист. Наконец-то можно не бродить с завязанными глазами!
Карта была Ростиславу незнакома. Если бы не надпись, он бы едва ли сообразил, что это Тибет. Ни одного известного Арцеулову объекта на ней не оказалось. Впрочем, Тэд тут же показал тропу, по которой они шли, и речку, вьющуюся рядом. Впереди, не так уж и далеко, была обозначена долина, где стоял нарисованный от руки крестик.
— Шекар-Гомп, — пояснил Валюженич.
Он добавил, что карта составлена лет пятнадцать назад английской военно-топографической экспедицией.
— Худо дело, — заметил через некоторое время Арцеулов. — Другой дороги-то нет. Степан, смотрите..
Он показал тропу, речку и монастырь впереди. Степа покрутил головой, разглядывая нависавшие над ними скалы и пропасть по другую сторону тропы, и почесал затылок:
— Вот, чердынь-калуга! И вправду. А пост-то где-то рядом. Пора ему уже быть…
Валюженич переспросил капитана, а затем заметил:
— Я не военный, ребята, но думаю, пора где-нибудь спрятаться и подождать до темноты.
Капитан был того же мнения, но Степа посчитал нужным прежде как следует разведать местность. Решили все же двинуться вперед в поисках подходящего убежища. Теперь шли осторожно, всматриваясь в каждый поворот тропы. Тэд первым заметил удобную площадку, на которую вполне можно было забраться снизу. Первым влез Степа, подав американцу ствол карабина, но тот, гибкий, словно кошка, взлетел наверх без посторонней помощи.
— Вас почти не видно, — оценил убежище капитан, оставшийся на тропе. — Степан, я пойду посмотрю, что там. Сидите тихо…
— А чего ты? — по привычке начал Степа, но Ростислав взял карабин на изготовку и зашагал вперед.
— Мистер Арцеулов? — поинтересовался Тэд.
Косухину пришло на ум мудреное словцо:
— Он… это… рекогносцировка!
— Оу, велл! Хи из брэйв бой!
— Ну, вот, опять по-своему чешешь! — огорчился Косухин. — Ты лучше, Тэд, расскажи, за какую ты платформу? Ну, за революцию? За коммунизм?
— Оу! — понял Валюженич. — Но, но! Революшен — из крейзи хорс оф прогресс! Эволюшн онли…
— Значит, и ты буржуй, — вздохнул Степа, — капиталист…
— Ка-пи-та-лист… — задумчиво повторил Тэд. — Оу! Рокфеллер, Морган, Херст? Но, но! Но капиталист, Стив! А'м сайнтист. Онли сайнс, йе!
Степа хотел было ввернуть обязательное «чего?», но сдержался.
— Значит, ты, Тэд, не за капитализм, а за этот «сайнс»? А чего это?
Валюженич задумался:
— Сайнс. Это есть… Математик, кэмистри, хистори, физик… Сайнс!
— А! — дошло до Косухина. — Наука, значит! Так наука, друг Тэд, штука тоже классовая! Эх, темнота-интеллигенты, навязались, чердынь-калуга на мою голову! Ну да ладно… Так ты этот, историк?