Бегущая в зеркалах (Бояджиева) - страница 48

Когда он, наконец, нашел в себе силы приблизиться к столу, операция уже шла полным ходом. В рамке из окровавленных бинтов, салфеток, тампонов, сверкая торчащими металлическими зажимами было разложено то, что совсем еще недавно составляло человеческое лицо. Йохим решительно отогнал мысли, уже вцепившиеся в него вопросами - кто это? каким лезвием он сегодня брил, весело насвистывая, свой подбородок? кого чмокнули на прощание губы, навсегда сгинувшие? "Не сметь!" - скомандовал он себе. - "Заткнись сейчас же, размазня, кретин, Бельмондо фигов. Работай, ублюдок!" Подстегивая себя злостью и натужно выпучив глаза, стремящиеся зажмуриться, Йохим смотрел на сочно алеющую жутким цветком сцену хирургически действий. Руки в тонких окровавленных перчатках, поблескивая инструментами что-то с усилием делали в глубине раны, деловито щелкал металл и через некоторое время Йохим поймал себя на том, что полностью ушел в происходящее, увлеченно следя за умной красивой работой рук. Как всякие действия, производимые маэстро с подвластным ему материалом - струнами скрипки, комьями глины, красками и холстом, работа хирурга казалась Йохиму очень спорой и простой. Ощущение невероятной сложности задачи и легкости ее исполнения вызывали в нем то особое чувство, которое пробуждает в человеке приобщение к подлинному искусству - чувство гордости, радости, силы. С захватывающей увлеченностью следил Йохим за ходом этого сражения, ставкой которого была человеческая жизнь. Позиции "фигур" на игровом поле открывали ему свою скрытую значимость, он предвидел последующие ходы, но не имел представления о путях их реализации. Смысл движений рук хирурга открывался перед ним по ходу "игры", принося радость понимания: "Ага, вот оно как, значит, происходит".

И не подозревая за собой какой-то исключительности, Йохим обладал особым даром - сложный механизм организации живой материи был для него открытым миром, законы которого он знал изначально. То, что другим открывалось в результате кропотливых длительных усилий ума и воли, этому парню дано было природой.

...Когда операционная, наконец, опустела и шатающийся от усталости Вернер вышел из дверей больницы, время уже двигалось к полудню - он простоял на ногах около 10 часов. Метель давно кончилась и рыхлые снежные подушки, завалившие деревья и крыши, истекали потоками талой воды. Вернер задержался на ступенях, слыша как за спиной хлопнула дверь, мгновенно разделив наэлектризованную проблемами клинику и его, с честью выдержавшего ответственность, свободного, подставившего постаревшее лицо под прохладную, пахнущую скошенной травой, капель.