– Так, у тебя две минуты, – произнес Борис Рублев. – Может, еще охладишься? – спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил со стола пластиковую бутылку с газированной минералкой. Потряс ее, отвинтил крышку, но не до конца. Тонкими шипящими струйками жидкость вырвалась наружу.
Гришан провел грязными ладонями по лицу и несколько раз глубоко вдохнул.
– Не бойся, дышать тебе не запрещу, – усмехнулся комбат и постучал пальцем по циферблату своих часов. – Тридцать секунд у тебя осталось.
Парень уже не видел рядом с собой никого из своих приятелей и подруг, он видел только лицо усмехающегося комбата и понимал, с таким шутки шутить нельзя. Лучше сразу ему выложить все, что знаешь, признаться во всех смертных грехах, но только не врать. Такие люди, как он, за километр вранье чуют, их не проведешь.
Валик поднялся, отряхнул с колен джинсов пыль, подсел к столу, трясущейся рукой налил себе треть стакана водки и жадно выпил его мелкими глотками. Слышно было, как постукивают его зубы о край стакана.
– Слушаю тебя.
От голоса комбата Гришана даже передернуло. Он сжал кулаки, ударил ими по столу. Зазвенела посуда.
– Слушаю, – повторил Рублев.
– Значит, так, – протяжно цедя слова сквозь зубы, говорил парень. – Уж не знаю, кто вы и откуда, но мужик крепкий.
– Не жалуюсь. Но только, парень, запомни: я не баба, чтобы мне комплименты говорить.
– Понял уже.
– Итак, год назад… – напомнил комбат.
– Да. Остановился я на машине возле театра «Балтийский дом».
– Это «Ленком», что ли, по-старому?
– Да. Там еще коммерческий киоск стоит, сигарет купить хотел.
– Что ж, пока верю.
– Подошли ко мне двое кавказцев. Говорят:
«Машина у тебя хорошая».
«Хорошая», – говорю.
«Хочешь продать?»
«Не моя, – говорю, – по доверенности езжу».
«А нам документы и не нужны», – отвечают.
«Как это так?»
«Очень просто. Дай ключи, мы сядем и поедем. А через три дня заявить в милицию можешь, мол, угнали машину. За три дня мы, знаешь как, далеко будем!»
– Получил я от них семь тысяч на руки.
Подействовало, потому что сразу деньги дали.
Сунул им ключи и распрощался с дядечкиной машиной. А потом, как положено, через три дня в милицию заявление отнес, – Гришан замолчал, исподлобья глядя на комбата.
Тот чуть заметно усмехнулся.
– Верите вы ему? – спросил Рублев, обводя взглядом парней и девушек.
Никто из них ответить не решился, лишь одна, сидевшая у телевизора, как-то неопределенно пожала плечами: мол, похоже на правду, я бы, наверное, и сама так сделала.
– Врешь! – уверенно произнес Рублев.
– Ей богу, правду говорю! – Гришан уже занес руку, чтобы перекреститься, но забыл, следует ли сложить три пальца или креститься нужно всей пятерней.