– Вот как вас вижу… Это уж точно, ваше высокоблагородие, Глаз у меня, надо сказать, прицельный, артиллерийский.
– Вы знаете этих троих? – строгим голосим продолжал задавать вопросы Щукин.
– Только машиниста, Кособродова Митрий Митрича… – добросовестно признался Сидорин.
– А остальные как выглядели? – не отступал от своего полковник?
– Обыкновенно, ваше высокоблагородие. Молодой парень, человек такой,
– средних годков… неловкий… – опять перешел на обстоятельную речь Сидорин, почувствовав заинтересованность Щукина.
– Неловкий? Почему? – невольно вскинулся полковник. Сторож потер переносицу пальцами, переступил с ноги на ногу и с готовностью ответил:
– Да он когда на паровоз садился, то с подскоком. И чуть сундучок не выронил.
– Вспомните, как он выглядел, – попросил Щукин, теперь уже не без любопытства изучая этого цепкого на зрение человека. – Лицо, фигура?.. Самое приметное вспомните…
Сторож старательно насупил брови, наморщил лоб, всем своим видом показывая, что старается думать изо всех сил.
– Ничего больше не запомнил, – наконец вздохнул он. – Да и темновато было, ваше высокоблагородие.
– Ладно. И на том спасибо. Понадобитесь – вызовем. О нашем разговоре
– никому! – сухо сказал Щукин.
– Уж не сумлевайтесь, ваше высокоблагородие. Я – ни-никому! Я – за порядок! Должен же он когда-нибудь установиться твердо!
Сторож пошел, старчески шаркая ногами. У дверей остановился, поклонился.
Щукин несколько мгновений сидел молча, что-то прикидывая, потом нажал кнопку звонка. И тут же незамедлительно на пороге появился молоденький поручик.
– Прикажите начальнику железнодорожной охраны доставить паровозную бригаду сто пятого-бис…
…Машиниста сто пятого-бис Дмитрия Дмитриевича Кособродова втолкнули в узкую темную комнату с облезлыми и исчерканными стенами. Здесь стоял хромой дощатый стол и две табуретки, а в потолок ввинчена зарешеченная электрическая лампочка.
– Положив руки за спину, по комнате с неторопливой выжидательностью ходил ротмистр Волин, не показывая арестованному налитых ненавистью глаз.
– Дмитрий Дмитриевич, – елейным голосом участливо сказал он, – кто должен был вести в тот вечер паровоз?
– Я уже объяснял там, в депо, бригада Колпакова, – недоуменно пожимая плечами, пробубнил машинист. – А только загуляли они. У кочегара ихнего дочка замуж выходила. Ну и попросили меня. Чтоб я, значит, съездил…
– А может, наоборот: вы попросили его остаться дома? – прицелился взглядом в переносицу машиниста Волин, уже заметно выходя из себя.
– Ну зачем же это мне?.. – невозмутимо спросил Кособродов, невинно сложив руки на коленях.