Начнем, однако, сначала. Карпинский не поддался веяниям моды: обращение, с которым он адресовался к Луначарскому, вероятно, выглядело в глазах некоторых молодых сотрудников Наркомпроса непростительно старомодным.
«Милостивый государь Анатолий Васильевич!» — вывел он.
У академиков еще оставалось в ходу (и долго будет оставаться!) обращение «господин». Так начинается, например, записка КЕПСа (ответ на записку Шапиро), подписанная Ферсманом и Ольденбургом; копию ее Александр Петрович послал Луначарскому. «Господину президенту Академии наук...»
Карпинский говорит о «дифференциации науки» — на первый взгляд не совсем ясно. Понимать надо так: развитие науки идет через специализацию, членение, разделение; такова объективная тенденция. (Сам он, как знаем, чурался перегородок в науке — и в своем личном творчестве стремился к объединению отраслей наук, — но как о р г а н и з а т о р в науке он подчиняется объективному ходу развития.) Дифференциации этой у нас мешает «общий низкий уровень культуры». Это не требует объяснения: нужны школы, вузы, миллионы грамотных людей. «Направление русской жизни с громадным неисчислимым для себя вредом еще более помешало этой дифференциации внесением совершенно ложного понятия о специализации как антидемократической привилегированности...»
Это место недостаточно ясно изложено и допускает разные толкования. По нашему убеждению, слова президента полемически направлены против некоторых идеологических учений начала века (в частности, толстовства), в которых настоящим тружеником, достойным истинного уважения, провозглашается мужик или заводской рабочий, а с п е ц и а л и с т (инженер-химик, например, геолог, биолог) почти барин, почти помещик, почти аристократ. Его труд л е г ч е. Его положение привилегированней.
Карпинский еще раз возвращается к этому. «Глубоко ложное понимание труда квалифицированного как труда привилегированного, антидемократического... легло тяжелою гранью между массами и работниками мысли и науки». Ясно, что не массы, не «трудящиеся» и не работники мысли и науки эту грань между собой положили. Тут отрыжка феодальной психологии. Общество не может успешно развиваться, относясь так к работникам мысли и науки. Себя Карпинский — мы уже писали о том — считал ровней мужику и рабочему в общем народном труде; того же требовал для философа, музыканта, бухгалтера. «Настоятельным и неотложным является поэтому для всех, кто уже сознал пагубность этого отношения к научным работникам, бороться с ним и создать для русской науки более нормальные условия существования».