И Марка ослепило. Он поднял обе руки к лицу, пытаясь закрыть глаза, и даже ударил себя клеткой по подбородку. — Да бросьте! — снисходительно хмыкнул старший лейтенант. — Что, солнца не видели?!
Постепенно Марк привык к солнечному свету. Опустил руки. Осмотрелся: перед ним, как в сказке, лежала потрясающей красоты и в то же время совершенно обычная русская земля. Леса, холмы, поля. орешники. Тропинки разбегались веером от порога, на котором он стоял.
Посмотрел на стоявшего рядом Волчанова. Хотелось объяснения этому чуду, научного объяснения. Ведь там наверху еще сорок минут назад шел дождь, а тут — звонкое русское лето и даже слышны птицы!
Но Волчанов молчал и улыбался.
«Кузьма может перегреться!» — подумал внезапно Марк.
Снял шерстяной чехол с клетки и спрятал его в карман плаща.
— Пойдемте! — наконец прозвучал голос Волчанова. — За мной идите!
Одна из тропинок поплыла под их ногами, извиваясь, как весенний ручеек.
Слева орешник, справа елки, впереди спуск в овражек.
Воздух какой-то особенный, еловый. Сверчок поет где-то, как в детстве — в белорусской деревне за печкой в бабкиной хате.
Вот и речушка; и мостик деревянный через нее. И снова вверх на холм плывет тропинка.
Шли долго.
— Стоять! — скомандовал Волчанов. — Вы готовы?
— Да, — Марк кивнул.
— Ну, тогда… — и старший лейтенант не договорил, но дальше уже не шел, а крался по тропинке, мягко ставя подошвы своих сапог, и даже дыхание затаивал. Снова остановился.
— Смотрите! — он чуть отошел от тропинки и подозвал артиста пальцем. — Туда смотрите!
Иванов, тоже затаив дыхание, посмотрел в указанном направлении. И увидел среди ветвей и веток шалашик и какого-то старичка, сидевшего к ним спиной, одетого в коричневые брюки и жилетку. Под жилеткой виднелась синяя рубаха.
— Идите, выступите перед ним и сразу назад! — строго прошептал старший лейтенант.
Марк кивнул и, перехватив клетку с Кузьмой из левой руки в правую, пошел.
На хруст мелкого хвороста под ногами Иванова старичок обернулся.
Разделяло их метров шесть.
Марк, увидев лицо старичка, остановился, обомлевши. Рука судорогой сжала кольцо клетки.
Старичок хитровато улыбнулся.
— Ну, голубчик, идите-ка сюда! — произнес он теплым медовым голосом.
Марк осторожно приблизился. Остановился в двух метрах от старичка.
— Зачем пожаловали? — спросил хозяин шалашика, сунув по-деловому большие пальцы обеих рук в карманчики жилетки.
«А-а-а! — начал догадываться Марк. — Сегодня же двадцать второе апреля… Но ведь он умер в двадцать четвертом?!» — Ну что вы молчите, голубчик? Вы так и с женой своей молчите? С родителями? Друзьями?