Как ни было это неприятно Готфриду, он не мог отказаться, чтоб не иметь вида ревнивца, особенно в присутствии графини. И без того ее возрастающая бледность вызывала в нем сильную тревогу, и он поспешил согласиться.
Разговор принял новое направление, толковали о заказанной картине, и Гвидо, ободренный благорасположением, которое ему оказывали, сказал, что счел бы свою работу вполне удавшейся, если бы при такой идеальной мадонне моделью для архангела ему \могла служить головка Танкреда.
Эта просьба была благосклонно принята. Граф дал свое согласие, и даже Габриэль просветлела на минуту. Мысль увидеть свой кумир, это верное отражение ее самой, изображающим небесного посланника, была ей, видимо, приятна. Но это чувство удовольствия длилось „ не долго, так как результат этого разговора потребовал от нее новых усилий над собой.
Оба графа со свойственным им великодушием предложили молодому живописцу тотчас начать эскиз его заказанной картины, чтоб он мог без затруднения окончить ее по возвращении из Рекенштейна. Желая дать Серрати возможность, рисуя портреты, работать и над картиной в промежутках между сеансами, ему предложили провести не два месяца, а все лето в замке. Гвидо с радостью и благодарностью принял предложение. Первые сеансы должны были происходить в Арнобурге, где была готовая мастерская. И молодой граф просил, чтобы всякий раз при этом семейство приезжало к нему на целый день.
— Но это значит злоупотреблять вашим гостеприимством, Арно, — заметила графиня.
— Что вы говорите, Габриэль! Я, напротив, злоупотребляю вашим снисхождением из эгоистического чувства. Находясь в вашем обществе, я буду в самом благоприятном настроении для позирования, благодаря чему портрет мой выйдет лучше. Кстати об этом, так как Танкред и мадонна должны будут тоже начать послезавтра служить моделью, то не согласитесь ли вы, дорогая Габриэль, заехал к мадемуазель Жизель?
— О, конечно, с удовольствием, — отвечала графиня глухим голосом, опуская глаза.
Неловкость положения и тайное беспокойство Готфрида усиливалось с минуты на минуту. Роковое стечение обстоятельств вынуждало графиню видеть Жизель, выносить присутствие невесты человека, которого она любила. Готфрид понимал, какой это может поднять ад в пылкой, тиранической, страстной душе этой женщины. Он старался приискать какую-нибудь возможность помешать сеансам, выдумать какой-нибудь предлог, чтобы удалить Жизель и не возбуждать ее появлением все дурные страсти Габриэль. Но напрасно он ломал себе голову, никакая спасительная мысль не приходила ему на ум, и со стесненным сердцем он должен был покориться неизбежности.