— Верно. Сначала мне везло, — вынужден был признаться Синяков. — Спасибо тебе… Да только потом, лет этак с тридцати, все почему-то наперекосяк пошло. Почему бы это?
— Когда ты сам на себя рукой махнул, мне обидно стало. Столько сил впустую потрачено! Сколько надежд рухнуло! И что я, кстати говоря, с этого имела? Хоть какую-нибудь благодарность, хотя бы слово доброе! Фигушки! Другие-то своих духов регулярно ублажают! И вином, и табаком, и маслом! И собственной кровью! Ты же на меня плевать хотел!
— Прости, я и знать про тебя не знал…
— А догадаться трудно было? Как же! — с издевкой воскликнула щука. — Ты ведь уверен был, что сам всего добился! Своим умом! Своим талантом! Своей силой! Своим мужским хозяйством! Дурак! Тупица! Слабак! Импотент! Мне за тебя отдуваться приходилось! И на ковре, и на футбольном поле, и в институте! Даже в постели! Это я твоих баб до экстаза доводила! Собственными средствами! Нужно мне это? Ну скажи? Я ведь тоже живая тварь! И любить могу, и ненавидеть! И свободой воли обладаю в полной мере! Зачем ты мне такой сдался?
Потрясенный этим монологом, Синяков даже не стал искать оправданий. Одно дело корить за ничтожество самого себя, а совсем другое — выслушивать критику из уст столь авторитетного существа, как дух-покровитель.
— Выходит, не сложились у нас отношения… — вздохнул он наконец. — Зачем же тогда ты меня здесь подкарауливаешь?
— Ой, я умру! Где — здесь? Как это ты себе все представляешь? Вот, значит, я, вот — ты, а там, неподалеку, скамеечка, на которой ты только что вино хлестал, так?
— Примерно… А разве нет?
— Ну и дела! — Щука взмахнула хвостом так, что окружающий мир вспыхнул грандиозным фейерверком. — Нет тебя здесь! И меня нет! И места этого нет! Не было, нет и никогда не будет! И еще неизвестно, вернешься ли ты на свою скамеечку!
— Ты мне толком объяснить можешь? — взмолился Синяков. — Где я? Кто я? Сон это? Бред?
— Нет, миленький, это явь! Реальность! Только совсем-совсем другая! И даже не пытайся в этом разобраться. Рано еще. Не готов ты. Радуйся, что вообще сумел сюда попасть… Хотя чему тут радоваться! Пропадешь ведь… И даже уху из тебя не сварят. Мелковата рыбка…
— Это опасное место? — догадался Синяков.
— Еще как!
— Пожалуйста, не бросай меня.
— А что я могу? Это тебе не срединный мир. Тут только попробуй рыпнуться… Кстати, обрати внимание, тобой, похоже, уже заинтересовались.
С другой стороны к Синякову приближались два вечно голодных, лупоглазых окуня, между которыми крутился шустрый, колючий ершик.
А между тем события шли своим чередом не только в одной из ипостасей нижнего мира, куда по собственной глупости угодил Синяков (ну что, спрашивается, с пьяного человека взять?), но и в так называемом срединном мире, а именно в той его точке, которая именовалась парком культуры и отдыха имени Диктатуры пролетариата.