— Они могли бы делать двести в час! — говорила она. — Им повезло.
Он понял, что она имеет в виду пятьдесят долларов за сеанс.
— Я хочу знать, что произошло в воскресенье на Пасху, — начал он.
— Нейт говорил тебе, что случилось, — сказала Серония.
— Хочу услышать, что он говорил тебе!
— То же, что и тебе!
— Я так не думаю.
— Послушай, парень, чего ты от меня добиваешься? Нейт сказал тебе все, почему ты не арестуешь тех членососов, которые разбили ему голову?
— У твоего брата был нож?
— Нет. Кто говорил тебе про нож?
— Он ходил на Одиннадцатую улицу продавать крэк?
— О, парень, не смеши меня!
— Его уличное прозвище — Мистер Крэк?
— Где ты услышал все это дерьмо, парень?
— Значит, кто-то лжет, Серония! Или твой брат, или парень по имени Бобби Корренте, который...
— А, тот сукин сын!
— Ты знаешь его?
— Да, знаю. Спроси меня, не он ли первым ударил битой!
— Тебе это сказал брат?
— Он мне сказал то, что сказал тебе.
— Он мне не говорил, что первым его ударил Бобби Корренте. По его словам, с напавшими на него парнями он не был знаком.
— Так и было.
— Но ты знаешь Корренте?
— Я видела его, это все.
— Где?
— Где-то тут.
— Что ты от меня скрываешь?
— Ничего. Ты знаешь Корренте, иди арестуй его. Это он пробил Нейту голову.
— Откуда тебе это известно?
— Просто догадываюсь.
— Так тебе рассказывал брат? Что Корренте первым ударил битой?
— Иди спроси Нейта.
— Я спрашиваю тебя.
— Я не могу тратить время на тебя, — сказала Серония, вытерла рот бумажной салфеткой и уже приготовилась было встать из-за столика, когда Карелла спросил ее:
— А не хочешь ли ты потерять время у нас в пригороде?
Он не испытывал никакой неловкости из-за того, что играет мускулами перед тринадцатилетней проституткой.
— Подождешь, когда подъедет полицейский автомобиль и подвезет тебя в Центр регистрации, — сказал он, как будто приковав ее к месту.
— По какому обвинению? — спросила Серония, крайне уверенная в себе. — Все равно мой парень вытащит меня оттуда через полчаса!
— Хорошо. Тогда пошли. Уверен, ему будет по душе внести за тебя залог.
— Ты хочешь меня запугать?
— Нет, я просто хочу привлечь тебя по статье 2-30.
— Никто не предлагал тебе никаких сексуальных услуг, парень!
— Это — твое слово против моего, — произнес он и встал. — Идем!
— Сядь! — сказала она. — Ты создаешь неуместную шумиху?
— Так ты расскажешь о Пасхе или нет?
— Они оба лгали! — выпалила она.
Да, это не «Расемон», то есть не совсем.
Насколько Карелла помнил, фильм «Расемон» был не о лжецах. Это был фильм о людях, которые видели одно и то же событие, но воспринимали его по-разному, так что каждый раз при пересказе оно выглядело совсем иначе. Слушая сейчас Серонию, сидя в кафе-мороженом с тринадцатилетней проституткой, пока она ковырялась во второй порции бананового мороженого, зная, что мужики старше ее на 30 — 40 лет глазеют на нее с улицы сквозь окна, Карелла ломал голову над вопросом: а эта версия, как ее изложил Нейт сразу после инцидента, эта версия — истинная! Или она тоже лжет?