— Да. Я хочу заплатить вам. Но мне нужно время.
— Время, да, конечно.
— Но, боюсь, я не смогу собрать целых два миллиона.
— Ах, какая жалость!
— Потому что, если я даже продам все, что у меня есть...
— Да, именно это ты и должна сделать.
— ...мне все равно не хватит.
— Тогда, может, продашь и себя впридачу?
С издевкой в голосе. Кивок бывшей проститутке. «Продай и себя! Полагаю, ты себя могла бы недурно продать!»
— Слушайте, — сказала она, — я смогу набрать полмиллиона, но это — все. Ни больше, ни меньше.
Mas о menos.
Молчание в трубке. Потом послышалось:
— Ты должна нам куда больше, чем полмиллиона.
— Для начала: я не должна ничего ни тебе, ни твоему громиле-другу. Если эти деньги и принадлежат кому-нибудь, так они принадлежат...
— Они принадлежат тому, кто убьет тебя, если ты не вернешь деньги.
— Давайте договариваться, — сказала она. — Убивать меня вы не собираетесь.
— Ошибаешься!
— Нет, не ошибаюсь! Убьете меня — не получите никаких денег! На вашем месте я бы согласилась на пятьсот...
— На твоем месте, — сказал он медленно и мягко, — я бы согласился, что бывают вещи похуже, чем смерть.
— Да, знаю, — ответила она.
— Мы тоже так думаем.
— Да, но у меня нет столько рук и ног...
— Y tus сага, — сказал он.
Многозначительно помолчал и добавил:
— Y tus pechos.
Снова пауза.
— Y asi sucesivamente, — сказал он.
"Есть еще лицо...
И груди...
И так далее..."
Последние три слова, хоть и произнесенные мягко и небрежно — Y asi sucesivamenta — подразумевали непристойные действия.
Ее вдруг опять охватил страх.
— Послушайте, в самом деле, — сказала она, — вы правы, я не хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но...
— Отучишься резать людей.
— Если вы говорите, что изобьете меня, даже если я приду с деньгами...
— Я сказал, что мы обязательно прибьем тебя, если ты не придешь с деньгами. Вот что я тебе говорю!
— Понятно.
— Надеюсь, что так!
— А я вам говорю, что не могу прийти со всей этой суммой! Вот что я говорю!
— Тогда это очень плохо.
— Послушайте, подождите-ка!
— Я никуда не ушел.
— Сколько времени вы мне даете?
— Сколько тебе надо?
— Чтобы собрать даже пятьсот, мне нужна неделя, десять дней.
— Не может быть и речи!
— Так сколько у меня времени? Сколько у меня этих дерьмовых дней?
— Ай-ай-ай, — сказал он.
Укоризненно. Стыдя ее за неприличные обороты речи. Це-це-це.
Она помолчала несколько секунд, стараясь взять себя в руки, успокоиться. Потом произнесла:
— Мне надо переговорить с посредниками по продаже имущества. На это нужно время. Поэтому надо точно знать, сколько времени в моем распоряжении.
— До среды, — сказал он, и ей показалось, что этот срок он взял с потолка.