Не видно было ни людей, ни животных. Скорее всего, люди убежали, завидев паруса викингов, а животных либо увели с собой, либо убили.
Я отослал Куолу на берег поискать цепь, чтобы заковать нашего пленника. Вскоре он вернулся с кандалами странного вида, которые, очевидно, милостиво сняли с заключенного, когда надо было спасаться. Оковы эти запирались на руках и ногах хитрыми зубцами, которые намертво защелкивались при сжатии и отпирались специальным ключом. Отсутствие ключа не заботило меня, — если бы Аэла захотел снять с Рагнара цепи, это была бы его проблема. К цепи был приделан железный шар весом около шести стоунов.
— Не вижу пользы в этом, — сказала побледневшая Моргана, когда я защелкнул кандалы.
— Ты хочешь его убить? — спросил я.
— Да, потому что он заслуживает смерти. И я думаю, что милосерднее убить его одним ударом меча, вместо того, чтобы держать живым ради твоего развлечения.
— У меня и в мыслях не было так развлекаться. Если ты не возражаешь, я продам его в рабство.
— Тому, кто ненавидит его больше, чем ты?
— Он так думает, но я другого мнения.
— Я соглашусь на все, если твоя душа освободится от кровавой жажды мести.
— Тогда давай присядем на теплый песок, и я расскажу тебе, что думаю. Пускай и Берта послушает.
Я решил, что сейчас мой план еще далек от выполнения. Я боялся даже внимательнее поразмыслить над ним, чтобы он не рассыпался, как домик из песка.
— Как я уже говорил, Аэла жаждет мести за поруганную честь своей матери. Ради этого он пойдет на что угодно. Единственное, чем он не сможет пожертвовать, так это своей невестой. Но если она сама пожелает, то он, возможно, освободит ее от клятвы.
Я тщательно обдумал эту фразу, и она прозвучала неплохо.
— Ты предлагаешь мне стать монеткой, которую мой жених уплатит за возможность мести? Странная роль для христианской принцессы.
— Не такая уж и странная, если вспомнить других принцесс, — храбро вмешалась Берта. — Только в прошлом году кто-то из франкских принцев обменял свою девятилетнюю дочь на небольшое графство.
— Если сделка состоится, мой возлюбленный не возьмет на душу грех убийства, — задумчиво произнесла Моргана.
— Наверное, Аэла согласится. Его жажда мести гораздо сильнее, поэтому Богу будет легче простить его. У Оге практически нет шансов на прощение — ведь он варвар, а Аэла — христианский принц, за которого молятся епископы.
— Мне не нужно прощения твоего христианского Бога, — быстро возразил я.
Берта предостерегающе взглянула на меня.
— Аэла не сможет отказаться. И не только из-за личной мести. Ради всего христианского мира он обязан предать Рагнара смерти, — сказала она.