— Детей ее? Но ведь и своих тоже?!
— Ну да! — хоть бы чуть удивилась невольница. — Повелел шнурком их задушить, боясь, чтоб они против него обиды не затаили да, взрослыми став, не убили его. Здесь так всегда делают!
Ужаснулась Дуняша, хоть промолчала...
— В иных-то царствах того мудрей — всех мальчиков при рождении самом у матерей берут да тут же прибивают, дабы не было промеж них, как они вырастут, вражды междоусобной, отчего царству только вред! Одного лишь живым оставляют, который после и становится правителем единовластным.
Слушает Дуняша, рот раскрыв!
— Ту-то жену тоже после извели...
А ныне надобно боле других пятую жену господина, что Бахтияр зовут, опасаться! — горячо шепчет Зарине на ухо новая подружка ее. — Ты не гляди, что с виду она тиха да приветлива — ты ей теперь главной соперницей стала!
Ежели она тебе что подарит — шкатулку али перстенек, ты их не бери, дабы из них паук ядовитый не выполз да тебя до смерти не укусил! А коли она служанок к тебе приставит, ты из их рук ничего не пей и не ешь, али сперва их пробовать яства заставляй, коли откажутся они — значит, отрава в них!
Совсем боязно Дуняше стало!
— Да сама-то в игры не играй, не танцуй и в бани не ходи, а все больше ешь да лежи...
— Зачем это?.. — круглит глаза Дуняша.
— Глупенькая ты — да чтоб на животе жира поболе отложить!
Тут уж совсем ничего Дуня не поняла! Чем живот-то ей в помощь?
— Да как же не понять-то?! Коль толста ты да живот жиром выпирает, так служанки не сразу заметят, как ты от господина нашего понесешь! А заметят да донесут женам старшим — тогда беда, дадут тебе отваров травяных да иных зельев да в баню горячую сведут, чтоб дитя скинуть! И не будет у тебя сына!
А коли уберечься сможешь да родить, — мечтательно вздыхает наложница, — да всех детей, что старше твоего, смертью погубить, а своего оставить — то быть тебе царицей персиянской да меня при том не забыть!
— Как же так — погубить? — ужасается Дуняша.
— А, так! — заговорщически шепчет наложница. — Раз согласная ты — я тебе в том помогу. Есть у меня снадобья разные, от коих засыпают да не просыпаются уж никогда! Ты их в еду или питье капнешь, а младенцам прямо в рот...
Не сдержалась, ахнула, замотала головой Дуняша. Заметила то невольница да, поняв, что лишнего сказала, погрустнела.
— Да разве злодейка я? Но только если не ты, то тебя вперед отравят или напраслину какую на тебя возведут да в котле через т о ж ивой сварят!
А ведь верно то! Как стала Дуняша женой любимой, так лишь страхов с того ей прибавилось! Как живой быть, когда, с одной стороны, жены шаха погибели ей желают, а с другой — кувшин с гадами ядовитыми грозит?