— На кладбище? — Матильда округлила глаза, и без того круглые от природы.
— Что ты этим хочешь сказать? — Аполлон вопросительно посмотрел на приятеля.
— Неплохо бы провести прямо под вашей кухней раскопки.
— Это вы бросьте, Николай Капитонович, — Матильда сурово взглянула на майора, — рушить квартиру я не дам.
Аполлон переводил взгляд с одного на другого. С одной стороны, его педантичная душа была против любого беспорядка. А в том, что в результате раскопок в квартире наступит страшный беспорядок, может быть, даже будет невозможно жить, он не сомневался. Однако душа романтика требовала раскрытия тайны.
— Ну-ну, не волнуйтесь. — Майор успокаивающе улыбнулся. — Не обязательно взламывать пол вашей квартиры. Есть и другие… методы. Утром я этим займусь.
— Да уже утро, — произнесла Кнутобоева.
— Действительно. — Тарасов глянул на светлевшее окно. — Ну, я пока пойду.
— Эх, милиция! — Матильда скептически поглядела на Тарасова.
— Разберемся, — веско произнес тот и шагнул к дверям.
Тарасов вновь шагал по мокрым пустынным улицам и сонно поглядывал по сторонам. Предрассветный полумрак постепенно рассеивался, но утро обещало быть таким же серым и ненастным, как и в прошлые дни.
Возбуждение давно прошло, и майор поминутно зевал, проклиная все на свете и понимая, что поспать, видимо, уже не придется. Но не это обстоятельство вызывало в нем тупое озлобление. Он не мог себе простить, что ввязался в это дело.
Действительно, в его достаточно богатой практике такого еще не случалось. Впервые он столкнулся с чем-то совершенно необъяснимым. И самое неприятное в том, что ему никто не поверит. Даже несмотря на двух свидетелей и фотографии. Кстати, а получатся ли они? Даже если он приведет в квартиру Кнутобоевых все управление внутренних дел и каждого лично ткнет носом в портрет на кафельном полу, при условии, конечно, если изображение появится вновь. Все равно никто не поверит, вернее, не сочтет нужным поверить. Потому что эта чертовщина никому не нужна. И без нее дел хватает.
Хорошенькая возможность прослыть дураками на всю страну. Чтобы потом на каждом крупном совещании какая-нибудь важная шишка, для того чтобы разрядить обстановку, иронически рассказывала, как наши товарищи в городе Светлом сражаются с нечистой силой. А того хуже, пойдут во все утолки необъятной родины циркулярные письма, рассматривающие этот случай как полную деморализацию личного состава горотдела. Тогда головы полетят.
«Для кого представляет интерес этот случай, — с тоской думал он, — для прессы? Конечно, тема очень заманчивая, но если бы это случилось на загнивающем Западе, тогда пиши сколько хочешь, обличай на здоровье. А у нас ни-ни. Для государственной безопасности?» Он напряженно задумался и даже чуть приостановился. Эти, может быть, и заинтересуются. Сообщить, что ли, туда? А что, это идея! И все-таки этот вариант нельзя было назвать безупречным. Он, безусловно, грозил неприятностями. В ГБ тоже люди, отнюдь не супермены, и они тоже прежде всего подумают о своем реноме. Хотя в их системе есть всякие учреждения. Вроде бы, как он слыхал, и занимающиеся подобной чертовщиной. Так сообщить или не сообщить?