— В чем дело, ваша эминенция?
— Я стар, ваше величество, мне недолго осталось жить! Так как маркиз беден, я хочу ему и моей племяннице Гортензии оставить большую часть моего состояния, если вам угодно будет признать мое право на него.
— Непременно, ваша эминенция, только мне кажется, что если одна сестра будет принцессой, то для другой титул маркизы будет слишком незначителен. В знак моей привязанности к вам, в благодарность за вашу преданность и услуги, оказанные государству, я распоряжусь, чтобы маркиз на свадьбе получил титул герцога.
— Я не знаю, как вас благодарить, ваше величество, — ответил Мазарини.
— Могу я надеяться и на ваше согласие относительно моего состояния и капиталов, которые я себе составил?
— Ваше право на них будет узаконено, чтобы после вашей смерти никто не мог посягать на него! Но я хотел бы знать, кому вы отдаете руку Олимпии?
— Принцу Конти.
— Я так и думал… Принц особенно отличал Олимпию на последнем балу.
— Вы даете свое согласие, ваше величество?
— Так как сам не могу обладать прелестной Олимпией, я скорее согласен отдать ее принцу, чем кому-нибудь другому, — ответил король, — только не торопитесь со свадьбой, у меня еще не хватит сил видеть Олимпию женой другого! Прощайте, ваша эминенция!
Людовик поклонился кардиналу и вышел.
Мазарини с торжествующей улыбкой посмотрел ему вслед
Он был блестяще отомщен за все, что ему делали прежде… Король подчинялся его воле, первые вельможи и гранды Франции искали руки его племянниц; а Пиренейский мир — один из самых смелых его проектов, будет заключен!
Он сейчас же отправился к Анне Австрийской, чтобы сообщить ей об одержанной победе и услышать от нее слово благодарности.
Ведь Анна Австрийская всегда была согласна со всеми планами Мазарини! Уже пожилой женщиной, она наслаждалась тихим счастьем, какого никогда в жизни не испытывала.
XI. ПРИЗНАНИЕ ГЕРЦОГА Д'ЭПЕРНОНА
В последние дни жизни, старому одинокому герцогу д'Эпернон особенно остро ощущалась пустота своего роскошного дворца. Рядом с ним не было ни жены, ни ребенка. Его окружала прислуга, только и ждущая смерти герцога, чтобы получить что-либо из громадного состояния своего господина.
Камердинер Жан знал, что герцог оставлял ему по духовному завещанию тысячу франков, и эта мысль подстрекала его еще усерднее ухаживать за больным. Но его мучила неизвестность, кому достанется главная часть богатства.
Часть, он знал, была назначена нескольким бедным семействам, дальним родственникам и одной церкви в Париже, но кому достанется остальное — оставалось для всех тайной.