Когда д'Эпернон, чувствуя приближение смерти, послал за нотариусом и доктором Вильмайзантом, Жан сейчас же догадался, что дело идет о завещании или, по крайней мере, о каком-нибудь последнем распоряжении.
Герцог очень привязался к Вильмайзанту и последнее время не мог совершенно без него обходиться. Доктор, рекомендованный Милоном, пользовался полным доверием больного, который хотел видеть его еще и как свидетеля своего последнего распоряжения.
Камердинер герцога подозревал, что его господина гнетет какая-то тайна, которую он хотел снять со своей души перед смертью.
Жан не знал, в чем она заключалась, но догадывался, что она касалась прошлого герцога.
Через час Вильмайзант и нотариус уже входили в комнату д'Эпернона.
Доктор осмотрел больного, потом герцог попросил их обоих сесть.
— Вы уделите мне сегодня несколько часов времени, господа, — сказал он слабым голосом, — я должен сообщить вам вещи, которые очень тяготят меня и которые я поэтому не хочу уносить с собой в могилу. Вы уже знаете, все, что я сделал дурного в моей прошлой жизни… сегодня я открою вам тайну, касающуюся всей домашней жизни. Прежде всего, доктор, попрошу вас засвидетельствовать, что я нахожусь в здравом рассудке, так как я должен сделать последнее распоряжение. Признаете вы это вполне возможным для меня, любезный Вильмайзант?
— Готов торжественно засвидетельствовать это, господин герцог, перед нотариусом.
— Еще вопрос, — продолжал больной, — сколько мне еще осталось жить? Говорите прямо, любезный Вильмайзант. Я ведь должен умереть и скоро кончатся мои ужасные страдания, которыми я тяжко наказан за мои прошлые ошибки. Скажите, не стесняясь, сколько времени мне еще остается?
— Приблизительно двенадцать часов, ваша светлость.
— Хорошо, так приготовьте все, что в настоящую минуту нужно. Я рад, что мне уже недолго ждать!.. Выслушайте меня, господин нотариус, запишите мое признание и присоедините к нему мое последнее завещание. Я не умру спокойно, не исполнив этой обязанности.
Нотариус взял перо, бумагу и сел к столу. Вильмайзант сел возле него.
— Все, что я говорю здесь, — начал, помолчав с секунду, герцог, — есть истинная правда, и я хочу, чтобы последняя моя воля относительно этого была исполнена в точности. Я надеюсь таким образом исправить свою долю вины в совершенной несправедливости и с облегченным сердцем отойти в вечность.
— Теперь, готовясь отойти в другой мир и предстать перед высшим Судьей, я буду говорить свободно, не боясь унизить своего достоинства и своего титула. У меня теперь осталось единственное желание — облегчить свою надломленную душу.