Катрин отвернулась и медленно прошла к скамейке в саду, куда Жак не вернется и где отныне ей одной придется ждать наступления ночи. Она не решалась себя спросить, почему ей вдруг захотелось заплакать.
По мере того как шли дни, город раздувался как река, в которую вливаются грозовые потоки воды. Причиной тому была задержка со свадьбой. Те, кто приехал ко второму июня, остались, а за ними приезжали остальные, не успевшие к первой дате, и теперь радовавшиеся неожиданной удаче.
Все гостиницы были переполнены. Многие амбары стали приспосабливать под ночлежки. Дома для гостей при монастырях так же, как и частные жилища, были забиты до отказа. По реке и по дорогам толпами съезжались торговцы, знать из Анжу и Турени. Были даже установлены большие полевые шатры, и все луга вокруг города запестрели пурпурными, шафрановыми, ультрамариновыми или черными бутонами, а повсюду стали понемногу прорастать леса разноцветных знамен.
Появились акробаты, танцоры, певцы, канатоходцы, давая представления прямо под открытым небом. Водили медведей и показывали ученых собак, жонглеры ловко выбрасывали в черное небо огни. Они устраивались где только могли — в поле, под старым деревянным навесом на рынке, который мог дать приют на ночь.
Портовые таверны оккупировали уличные девицы. Можно было видеть, как они, прислонившись к дверям притонов» при приближении мужчин быстрым движением отбрасывали свои платья, показывая бледное тело. Их пронзительные голоса наполняли собой всю улицу, к шумному неудовольствию госпожи Ригоберты, которая с заходом солнца опускала ставни на окна магазина и закупоривала все двери, словно опасаясь, что они устроятся у нее.
Наконец явились больные. В память об умершем ребенке и, может быть, желая отблагодарить своих добрых подданных в Type за длительное ожидание, король велел объявить, что после церемонии бракосочетания отправится в аббатство Сен-Мартен, чтобы касаться золотушных27. И эта великая новость облетела страну с быстротой пушечного ядра, так как случай был редкий.
С тех пор не только золотушные, но и калеки, увечные, хромые, чесоточные, все эти вызывающие ужас и сострадание люди с язвами, в грязных лохмотьях стекались в город.
Они приходили целыми стаями, небольшими группами, в грязи, цепляясь один за другого, выкрикивая свою боль. Велика была вера в короля-целителя, они верили, что прикосновение, даже взгляд короля исцелит их.
Как будто помазанник Божий был самим Христом. Вскоре все приюты и монастыри были заполнены до отказа. Пришлось установить строгий контроль за воротами, так как даже прокаженные покидали свои лепрозории и сбегались в город.