— Выходи, Филипп Бургундский! — ревел он. — Выходи, чтобы я мог наконец скрестить с тобой меч, предатель, распутник, совратитель…
Его бешенство напоминало безумие. Для него присутствие герцога за этими стенами было неоспоримым фактом, так как у тех, кто только что их атаковал, на коттах был герцогский герб.
Катрин тоже узнала герб-Филиппа, и в ней поселилось сомнение. Неужели Арно прав и Эрменгарда устроила ей такую бесчестную ловушку? Все, что она знала о своей старой подруге, о ее понятии о чести, восставало против этой мысли, но, с другой стороны, графиня де Шатовилен мечтала отдать свою молодую подругу принцу, которого она любила как своего собственного сына!
Спрятавшись в укрытии толстого контрфорса маленькой часовни и оказывая сопротивление своим спутникам, которые силой пытались ее увести, она с тревогой следила за бешеной скачкой Арно. Она видела, как его лошадь, обезумев от шпор, взвилась на дыбы, чуть было не рухнула вместе с ним со склона и удержала равновесие только благодаря силе и ловкости всадника. Она слышала, как он что-то кричит, но ветер относил его слова, и она не могла разобрать, что он говорил.
— Он сумасшедший! — проговорил рядом с ней задыхающийся голос Дворянчика, еще не опомнившегося от сражения. — Он даст себя убить!
Она инстинктивно вцепилась в его руку:
— Не оставляйте его одного! Пошлите к нему на помощь… иначе он сейчас…
Из ее груди вырвался крик ужаса. Наверху, на одной из угловых башен, арбалетчики стали стрелять, чтобы прекратить необузданное Преследование этого безумца. Катрин видела, как ее муж зашатался и тяжело рухнул на землю. Лошадь тоже упала, но тут же поднялась и снова помчалась в сторону деревни, волоча за собой недвижное тело Арно за железный башмак, который остался в стремени.
Катрин хотела броситься вперед, но Дворянчик ее удержал. Она крикнула:
— Остановите лошадь! Она его убьет…
— Он уже наверняка мертв! А сверху лучники еще могут стрелять.
Обезумев от гнева, она замолотила обеими кулаками по его груди, не встречая сопротивления.
— Трус! Вы всего лишь трус!
— Я пойду! — услышала она решительный голос.
И, прежде чем она успела возразить, Готье де Шазеи бросился вперед. Она видела, как он побежал к мосту, на который поднималась обезумевшая лошадь. Ловким прыжком он бросился на шею животного, сумел схватить повод, затормозил изо всех сил. Боевой конь попытался защититься, потащив вдоль насыпи молодого человека, налегавшего всем своим весом на кожаный ремень. Лошадь остановилась. Два человека бросились и схватили коня, всего в пене, с глазами, вылезающими из орбит. На башнях лучники перестали стрелять и с интересом следили за разыгравшимся спектаклем.