— В этом отчете, — продолжал Ной, — мистер Сазерленд и его подручные выставили меня настоящим чудовищем, и мне остается только поражаться вашей выдержке, мистер Мадерли. Ведь вы не только не выставили меня вон, но и продолжали общаться со мной, как и подобает цивилизованному человеку.
— Охотно признаю, это было нелегко.
— Да, наверное, нелегко. Вероятно, больше всего вас разозлило то, что я снюхался с Блюмом и компанией?
Дэниэл кивнул. У него не было ни малейшего желания разубеждать зятя, к тому же он резонно полагал, что чем глубже Ной будет заблуждаться на его счет, тем больше ошибок наделает.
— Я могу простить это скорее, чем твою измену Марис, — сказал он, сделав чуть заметное ударение на слове «простить». Пусть Ной думает, что все еще можно наладить.
— Она, кстати, знает про меня и Надю, — небрежно проговорил Ной и выпустил из рук листы бумаги, которые разлетелись по всей лестнице.
— Я знаю, что она знает.
Эти слова застали Ноя врасплох.
— Знаете? Откуда? Это она вам сказала?
— Нет, однако я уже давно заметил, что Марис разочаровалась в своей семейной жизни.
— Тем не менее, — заметил Ной, небрежно махнув рукой, — в целом Марис довольна жизнью. Вы лучше меня знаете, что она любит свою работу больше всего на свете, к тому же сейчас у нее появился этот новый автор. Он безногий калека, и это, мне кажется, привлекает ее больше всего. Марис обожает чувствовать себя заботливой благодетельницей!
Значит, он ничего не знает о Паркере Эвансе, понял Дэниэл. Что ж, тем лучше!..
— Быть может, я недооценил эту черту характера Марис, — продолжал Ной с апломбом, который показался Дэниэлу отвратительным. — Если бы я знал, что она так любит возиться со всякими убогими, я бы купил ей щенка, поскольку сам я не нуждаюсь в ее опеке. Из-за этого у нас с вашей дочерью уже возникали кое-какие разногласия, но — повторяю! — в целом у вашей драгоценной Марис не было никаких оснований быть недовольной жизнью до тех пор, пока она не застала меня с Надей.
Дэниэл покачал головой:
— Если она и была довольна жизнью, то отнюдь не благодаря тебе, Ной. Я бы даже сказал — она была счастлива вопреки тому факту, что ее мужем был бессердечный и жестокий негодяй, который лишил ее шанса быть по-настоящему, полностью счастливой.
Ной щелкнул пальцами.
— Ага, вот в чем дело — я не сделал ей ребенка?!
— Вот именно. Ты ничего не сказал ей про операцию, которой подвергся, а она, бедняжка, винила во всем себя, — с горечью сказал Дэниэл. Сведения о тайной вазэктомии*[9] были едва ли не самой шокирующей частью отчета Сазерленда.