– Около миллиарда долларов.
– Больше, два миллиарда. Эти эскимосы обгладывают шкуры, и вырезают по кости, и вдруг на них надвигается глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов, которая шагает по снегу и без конца талдычит: «Ничего... ничего... ничего...» – То-то эскимосы обалдеют!
– Что ты! Легенды пойдут!
– Можешь себе представить? Сидит старый хрыч и рассказывает внукам: "Своими глазами видел, как из пурги возникла шестифутовая глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов и прошагала вот в }том направлении, приговаривая: «Ничего, ничего, ничего». Да внуки упекут его в психушку!
– Не, слухи всегда разрастаются. Через сто лет рассказывать будут так: "Во времена моих предков девяностофутовая глыба высокопробнейшего афганского гашиша стоимостью восемь триллионов долларов вдруг как выскочит на нас, изрыгая огонь, да как заорет: «Умри, эскимосская собака!» Мы бились и бились с ней нашими копьями, и наконец она издохла.
– Дети этому не поверят.
– Нынче дети вообще ничему не верят.
– Разговаривать с ребенком – одно расстройство. Меня какой-то пацан попросил описать первый автомобиль... Черт побери, да я родился в 1962 году!
Наступило молчание. Двое мужчин курили травку в задымленной комнате. Долго, мрачно, молча.
Зазвонил телефон. Один из костюмов-болтунья снял трубку и протянул ее Фреду.
– Помните, на прошлой неделе вы проходили проверку? – произнес голос в трубке.
– Да,– после короткой паузы ответил Фред.
– Мы обработали очередной материал...– На том конце линии тоже пауза.– Вы должны подвергнуться всестороннему психиатрическому обследованию. Вам назначено на завтра, в три часа в той же комнате. Помните номер комнаты?
– Нет,– сказал Фред.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально,– твердо ответил Фред.
– Какие-нибудь неприятности? На работе или в личной жизни?
– Я поссорился со своей девушкой.
– Испытываете ли вы чувство растерянности? Не сталкиваетесь ли с трудностями в опознавании людей и предметов? Не кажется ли вам что-нибудь вывернутым шиворот-навыворот? И, кстати говоря, не наблюдаете ли за собой языковой дезориентации?
– Нет,– мрачно произнес Фред.– Нет – по каждому из поименованных пунктов.
– Итак, завтра в комнате 203,– сказал врач. – Какой материал... Поговорим завтра. Не расстраивайтесь, Фред!
– Клик.
Клик тебе, подумал Фред и повесил трубку. Он раздраженно включил проекторы, и застывшая сцена ожила
цветом и движением.
– Эту крошку, – бубнил Лакмен,– обрюхатили, и она решила сделать аборт, потому что пропустила цикла четыре и подозрительно распухла. Но сама палец о палец не ударила, а только канючила, как все дорого. Как-то я к ней забегаю, а там одна ее подружка твердит, что у нее истерическая беременность. «Ты просто хочешь верить, что беременна. Это комплекс вины. А аборт, расходы на него – это комплекс наказания». А крошка – она мне дико нравилась – и говорит спокойненько: «Ну что ж, если у меня истерическая беременность, то я сделаю истерический аборт и заплачу истерическими деньгами».