Но теперь обе подруги понимали, что благородный порыв завел их чересчур далеко. Помогать бедным хорошо, но ехать в Лондон и вступать в открытую борьбу с герцогом, пожалуй, не следовало. Эту идею предложила Мэри — самая отважная из «неразлучных».
Увы, своим бесстрашием она не добилась ровно ничего — разве что подала повод для грязных сплетен.
Слава богу, Пенни, как настоящий друг, не стала делать бестактных замечаний о наряде Мэри! Ее подруга стыдилась своего модного платья: ей казалось, что, согласившись одеться со вкусом, она предала свои идеалы.
И главное, зачем? Ведь герцог все равно не желает ее видеть!
Сегодня, на четырнадцатый день пребывания Мэри в лондонском особняке Уэстермира, на ней было черное шелковое платье с завышенной талией и пышными, по новой моде, рукавами. Кружевной ворот красиво обрамлял белоснежную шею. Свои золотистые волосы Мэри высоко взбила и стянула черньТми бархатными лентами. На белоснежной шейке на такой же ленте красовалась ониксовая камея в оправе из слоновой кости. Солнечные лучи играли в кудрях девушки, освещали правильное личико с полными чувственными губами, блистали в удивительных глазах. Мэри Фен-вик казалась воплощением элегантности и спокойствия.
Но это только казалось. До спокойствия ей сейчас было очень далеко.
— Сейчас у меня семнадцать платьев, — мрачно заговорила Мэри. — Самое первое герцогский портной сшил в первую же ночь и наутро вручил мне, а прежнее мое платье слуги отняли и сожгли.
Она тяжело вздохнула.
— Теперь у меня есть наряды для завтрака, для обеда, для ужина, для прогулок в экипаже — ума не приложу, зачем, если из дому меня все равно не выпускают! Ерунда какая-то, тебе не кажется? Что за дело герцогу до моих платьев? Но папа рассказывал, что, когда они с герцогом беседовали здесь в библиотеке, Уэстермир, не переставая, твердил что-то о «сумасшедших девицах, завернутых в отвратительное тряпье»! Я-то не жалела сил, взывая к его совести и разуму, а его, оказывается, интересовало только, во что я одета!
И Мэри снова испустила тяжкий вздох.
— Если хочешь знать мое мнение, милая Пенни, — продолжала она после недолгого молчания, — то пора взглянуть правде в глаза: мы проиграли. Подумай сама, — говорила Мэри, повышая голос и заметно волнуясь, — что я могу сделать? Тогда, в карете, этот ужасный человек меня просто не слушал — а сейчас не хочет видеть! Если бы не папочка, он, пожалуй, просто забыл бы обо мне!
— Мэри, не говори так! — с ужасом в голосе вскричала Пенелопа. — Не можешь же ты все бросить!
— А что мне остается? — Мэри налила себе еще чаю. — В разговоре с папой он заявил, что у него нет ни одной фабрики или шахты, а затем, не дав папе передохнуть, перешел к встречным обвинениям. Кричал, что «синие чулки» составили заговор против мужчин и хотят ниспровергнуть все устои английского общества. Похоже, он терпеть не может образованных женщин. А ты ведь знаешь, — продолжала она, пододвигая к Пенелопе новую чашку, — что истинная свобода для женщины немыслима без образования!