– Не смейся над провинцией, в ней есть много хорошего. Мы спускаемся в его бистро, и он начинает расспрашивать о моей личной жизни: – Как поживает Люлю?
– Какая Люлю? – уточняю я.
– Но... Киска, с которой ты был, когда я уезжал из Парижа!
Я разражаюсь громким хохотом.
– Что стало с твоей зеленой рубашкой в полосочку? – спрашиваю я.
– С какой рубашкой? – хмуро ворчит Рибо.
– С той, которая была на тебе, когда ты уезжал из Парижа... Мой бедный толстячок! Да я даже не знаю, о какой Люлю ты говоришь!
– Короче, – замечает он, – ты не меняешься!
– Да, я привык менять девочек и меняю их до сих пор... Это скорее вопрос гигиены, нежели чувств, но я приехал сюда не затем, чтобы рассказывать о своих победах, и даже не измерять объем твоей талии.
– Работа?
– В общем, да.
– Идешь по следу?
– Можно сказать и так.
– Охотишься за кем-то опасным?
– Он совершенно безопасен! Менее опасен, чем новорожденный младенец... Речь идет о мертвеце.
– О мертвеце?
– Да.
– Кто это?
– Я его не знаю... Впрочем, его личность меня не интересует... вернее, интересует очень мало! Мне нужен покойник, и этот подходит.
Рибо находится в двух шагах от апоплексии.
– Тебе понадобился покойник?
– Я тебе это только что сказал.
– Зачем он тебе? – выблеивает он.
– Не затем, чтобы перекинуться с ним в картишки, естественно. От жмурика нельзя требовать многого. От этого я прошу одного: оставаться мертвым. Не могу сказать тебе больше. Как говорит Старик, служебная тайна. Я и так наговорил слишком много.
Рибо, может, и обидчив, но к работе относится с уважением. Когда коллега говорит, что не может распространяться, он не настаивает.
– Ладно... И чем я могу помочь?
– Я нашел в орлеанском морге подходящего типа. Но прежде чем забрать его, я хочу убедиться, что этот жмурик свободен, то есть что никто не придет его требовать. Ты сообщишь мне некоторые подробности о личности и жизни этого малого.
Я говорю ему, какого типа имею в виду, и он берет курс на телефонную кабину.
– Ну вот, – сообщает он по возвращении, – я поручил моим ребятам заняться твоей историей. Через полчаса получишь все детали. Может, пока поедим сырку? В этом заведении он просто чудо...
– Ты роешь себе могилу зубами, – мрачно говорю я. Он пожимает плечами:
– Возможно, но, принимая во внимание мои габариты, работы еще непочатый край.
Дверь в питейное заведение открывается, и входит тип, тощий, как государственная казна Франции. Он подходит к нашему столику и здоровается.
– Это Дюбуа, – говорит мне мой коллега так, словно вся моя предшествующая жизнь была лишь подготовкой к дню, когда я познакомлюсь с Дюбуа.