Мария достала с полки дорогой альбом, раскрыла.
— Вот наш сын — здесь ему четыре дня. А это я с ним в то лето… Мой котище — он умер в прошлом году. Вот: муж во Франции. Париж, позапрошлая весна.
С фотографии глядел мужчина лет под пятьдесят: высокий лоб с залысинами, очки в золотой оправе, бородка. Умные глаза и легкая, с лукавинкой, улыбка. Строгий костюм, галстук, на груди значок с именем.
— Это очередная конференция, — объяснила Мария. — Томас занимается чем-то запредельным: бес-знает-какими энергетическими полями. Страшно умная штука.
— А можно фото, где он помоложе? — попросил Лоцман.
Богиня полистала альбом. Карточек в нем было мало: видно, фотографированием в этой семье не увлекались, а собирали случайные снимки.
— Вот мы с ним накануне свадьбы. Видите, какая я была молодая и красивая?
Она и впрямь была хороша: в коротком полосатом платье на корме причаленного катера. Ее муж стоял рядом, надев на шею спасательный круг, в шортах, в кепке с козырьком, в черных очках. Как Лоцман ни вглядывался, он не мог толком рассмотреть лицо. Одно понятно: муж старше Марии лет на десять.
— Других фотографий у вас нет?
— Моложе — нет. — Она поглядела на охранителя мира с любопытством, но сдержалась и не спросила, что он ищет.
Лоцман с сожалением закрыл бесполезный альбом:
— Мария, вы знали его в восемнадцать лет? Когда сочиняли с Анной «Последнего дарханца»?
Она улыбнулась:
— Мало. Что называется, встречались в компании. Но… признаться, очень глупая история. Мы с Анной выдумали, будто влюблены в него. Как идиотки. Мы сочиняли, будто нас сжигает страсть, будто мы за ним охотимся, страшно ревнуем — к другим девицам, конечно, не друг к дружке. И всем вокруг дурили головы, расписывая свои похождения; народ ужасался или восторгался, а мы помирали со смеху. В сущности, мы и его сочинили. Самый лучший, самый сильный, мужественный, справедливый. Какой там еще? Честный, порядочный, великодушный. О-о, что вы! Мы равнялись на него, разработали Томасов кодекс чести. Он и знать ничего не знал, а мы им поверяли наши дела и мысли. Что бы Томас сказал про это, как бы оценил и одобрил то… Или не одобрил, потому что мы были две хулиганки и развлекались вовсю.
— А к «Дарханцу» он имел отношение?
— Прямое. — Мария снова улыбнулась; ее лицо посветлело и стало моложе. — Томас однажды привел на вечеринку знакомого англичанина. Его звали Милтон Вайр. Умница, интеллигентный, обаятельный; он преподавал минералогию в университете. В Бате, что ли… И рассказчик оказался редкостный. Я рот разинула, уши развесила. А Томас это дело засек и увел меня танцевать, и сам стал байки травить. Про Милтона. У него, дескать, есть младший брат, их обоих похитили некие пришельцы и увезли на Дархан, и вот он только что сбежал и возвратился, но юным девушкам дела с ним иметь нельзя, потому что те пришельцы каким-то образом воздействовали ему на мозги… В общем, весь скелет повести мне рассказал. Мы с Анной и ухватились; додумали остальное, разработали детали — и давай писать. А почему вы спрашиваете?