Повозки остановились у верфи Дейка. Всадники оцепили со всех сторон верфь, и стали немедленно сгружать кладь. Ночной разведчик присел за опрокинутой лодкой, которая лежала на берегу в ожидании ремонта, но как он ни напрягал зрение, на таком расстоянии не смог рассмотреть, что выгружалось из фургонов и складывалось внутрь пакгауза. Пренебрегая опасностью, он решился подползти поближе. Ему повезло - он проскользнул между двух постов и подошел вплотную к пакгаузу. Большая группа людей, напрягая все силы, втаскивала туда какие-то очень тяжелые предметы. Разведчик понял: они разгружали пушки, большие новые пушки. Стволы, мощные лафеты и много ящиков... кто знает, что в них? Тут он припомнил, что на этой верфи завершалось строительство большой когги, самой большой в гамбургском флоте. Значит, она станет орлогом. И этого никто не должен знать! Каждому ясно, что значит такой хорошо оснащенный орлог для невооруженных торговых кораблей.
Нарушение слова... "Денежные мешки" замышляют измену. Нужно предупредить Штёртебекера, ликедеелеров.
И все же удача отвернулась от разведчика пиратов. Когда он уже хотел удалиться и от волнения на минуту забыл об осторожности, его обнаружили и схватили конники. Этой же ночью бургомистр Маттиас Краман и несколько ратсгеров допрашивали его в присутствии палача и подручного.
Задержанный отрицал все!
Нет, он не был шпионом пиратов... Нет, он не собирался совершить измену, он только из любопытства потащился за повозками... Нет, он не знает Клауса Штёртебекера... Нет, он даже не видел, что выгружалось из фургонов...
Моряка подвергли жестоким пыткам: у служителей церкви научились патриции пытать людей. Они вытягивали его, щипали раскаленными щипцами, сдавливали ему руки и ноги так, что трещали кости. Но истязуемый кричал:
- Нет, я не знаю! Я ничего не знаю!.. И чем ужаснее становилась боль, тем громче и упорнее он повторял:
- Не знаю!.. Не знаю!..
На рассвете пленника, который уже не мог стоять на ногах, выволокли во двор городской тюрьмы и обезглавили.
Он не предал своего капитана Штёртебекера, но предостеречь его тоже не смог.
Симон ван Утрехт осмотрел новую коггу и пушки. Он выразил удовлетворение отменно построенным кораблем, прочные борта и крепкий бушприт были незаменимы при абордажных схватках. Он убедился, что на невысоких, но прочных мачтах сделаны марсовые площадки, на которых могло разместиться немало стрелков. Выкрасить корабль он распорядился коричневой и серой краской, а нос, также как и узкую полоску выше ватерлинии, - белой. Судостроитель Христиан Дейк воскликнул: