– Ведено открыть, – делился впечатлениями лакей, – так завсегда пожалуйста. Покойница была женщина серьезная, и я, правду сказать, очень боялся. Глаза я, значит, зажмурил и на тот ключ наступил. Еще издали заприметил, что он лежит…
– Где лежит?
– Да под дверями. На ковре то есть. Как под ногой почуял, сейчас глаза открыл…
Темой всей дальнейшей беседы стал, таким образом, ключ и место его локализации. Можно было, конечно, предположить, что из осторожности мисс Дэвис вынимала ключ из замка. Но вряд ли бы она бросала его при этом на пол, скорее уж положила бы на столик.
Итак, ключ стал той мелочью, что не позволяла инспектору закрыть дело. Для себя, разумеется.
Официально оно было давно закрыто.
Мистер Томпсон предположил, что экономку убили. Но кто и зачем? Племянник-наследник отпадал сразу же. Мало того, что он находился далеко от места преступления и тому имелась куча свидетелей, мало того, что не подозревал ни о каком наследстве, так ещё и понятия не имел о родстве, связывающем его с покойной. Никому же другому смерть мисс Дэвис пользы не принесла. Кражи не было: золотая брошка лежала на туалетном столике, в кошельке оставались деньги, ничего не пропало. Симпатичным человеком экономка не была, это факт. Все подчиненные слуги терпеть её не могли, не для убийства это казалось все же маловато. Что же в таком случае означал ключ?…
Наконец инспектор Томпсон предположил, что, возможно, кто-то просто хотел зло подшутить и впустить в комнату вредной домоправительницы, скажем, крысу или ещё что в таком же роде. А случайно вышло, что время для своей хохмы выбрал крайне неудачно, и теперь ни в жизнь не признается. На всякий случай инспектор поинтересовался, не произошло ли среди слуг каких-либо изменений, и узнал, что отказалась от места горничная-француженка. Но и в этом не видели ничего необычного, так как девушка скопила кое-какие деньжата и решила вернуться на родину, где её вроде бы поджидал жених. Обычное дело.
В итоге мистеру Томпсону пришлось оставить свое расследование, а все записи по делу поместить на самую верхнюю полку в библиотеке.
* * *
Мариэтта смылась через три месяца, осторожно и не привлекая к себе внимания.
Великий Алмаз она обшила черным бархатом и прикрепила к шляпке. Забота же о шляпке была совершенно естественной: небогатая девушка не может пренебрегать элегантным головным убором.
Стиснув зубы, горничная выждала необходимое время, чтобы избежать ненужных подозрений, а затем осуществила все пункты ранее разработанного плана. Сама написана себе письмо и при первой же возможности отправила его из Лондона. Лучше, конечно же, было отправить из Франции, но там у неё не нашлось никого, кому можно было довериться. С письмом в руке Мариэтта пришла к Арабелле, вся из себя смущенная, раскрасневшаяся и радостно-печальная.