— Хрен вам, а не ам-фаллос! — рявкнул на незваных гостей Кош. — Пшли вон!
— Малым неживым товарищам не нужен хрен. Хрен есть. Нужен Омфалос. Просим отдать. Настоятельно…
Дрейгур шагнул вперед, освобождая дверной проем. Вслед за ним в комнату начали заходить, толкаясь, остальные мертвецы.
— Приказываю немедленно покинуть помещение! Понадобилось усилие, чтобы голос прозвучал достойно.
— Не то вышвырну, — набычась и закатывая рукава, хмуро добавил Кош.
— Малые неживые товарищи не могут покинуть. Нужен Омфалос. Отдайте.
Мертвецы заполнили большую часть комнаты, вкрадчивыми шажками надвигаясь и окружая «малых живых товарищей». Они очень старались не наступить на связанную волчицу и Германа, по-прежнему остававшегося без памяти. От этой предупредительности мороз бежал по коже.
— Сделайте же что-нибудь! — завизжал Рене. Не устояв на ногах, он повалился на кровать барона. — Ее нельзя отдать этим трупам!
— Прекратить панику! — отрезал барон, не чувствуя, однако, особой уверенности. — Сейчас они уйдут…
— Они не уйдут, — поправил разговорчивый дрейгур. — Они хотят Омфалос. Они хотят, и они хотят.
— Мало ли чего вы хотите! Убирайтесь вон!
— Я говорю волшебное слово. Дайте, пожалуйста. Благодарю за внимание…
«Анри, где ты?! Навалятся скопом, задавят… Чары, ходячие покойники — сударыня вигилла, это по части Тихого Трибунала! А „двух Т“ вечно нету, когда они требуются… Прорваться к дверям? прыгнуть в окно, унося медальон?.. Ах, Анри, блудная чародейка…»
Привыкнув в служебных делах не рассчитывать на помощь других, барон удивлялся несуразной надежде на всемогущество Генриэтты Куколь.
Совсем нервы расшатались…
Неожиданно рыжий дурак-оборотень взревел ужаленным под хвост несвезлохом, сгреб в охапку ближайшего дрейгура и швырнул его в остальных. Двое упали, сбитые на пол, но остальные надвигались. Сразу две руки потянулись к крепундии. Бить усопших было неловко, стыдно, а главное — бесполезно; но ничего другого не оставалось. Мертвецы отшатнулись от ввязавшегося в драку барона, стараясь достать медальон издали. Рядом буйствовал Кош, расшвыривая чурихскую обслугу, как игрок — чушки в «забойнике», но упрямые «товарищи» вставали и шли к цели.
В правом ухе мерзко зажужжала сердитая муха, отвлекая внимание. Конрад выругался, стряхивая с себя особо настырного дрейгура, и жужжание оформилось в членораздельный вопрос:
— Барон, что у вас происходит?! Голос вигиллы Куколь звенел тревогой.
***
Белые мухи роились в ночи.
Кружились над берегом озера, над черной водой, над песком, просеянным сквозь пальцы времени; звенели крылышками, сучили лапками, опустившись на гальку, и вновь отправлялись в полет. Басовитое жужжание складывалось в «Et incarnatus est» — пятиголосный хор из трагедии «Заря», полный тихой, глубокой печали, когда плавная скорбь темы движется в сопровождении вздохов скрипок и мерной поступи органа. Мухи сбивались в снежные хлопья, начиная вертеться колесом, колесо вытягивалось в овал наподобие зеркала, всасывая бледно-желтый свет луны. Зеркальце пудреницы в руках вигиллы ловило блестящие, шустрые зайчики и отправляло в ненасытный овал, способствуя укреплению структуры.