— И урожай хорош, — продолжал Хью, — уж сколько лет не припомню такой жатвы. Вот только фрукты…
— Да, фрукты, — подхватил Кадфаэль, — еще не поспели. Но если Господь пошлет добрый дождик, чтобы напоить их влагой, да не будет бури или града, тогда сам увидишь. Ну да что там говорить — зерно убрано, солома высушена, сена накошено вдосталь. Грех и жаловаться.
Но при всем при этом, размышлял монах с некоторым удивлением, кое для кого нынешний год сложился не слишком удачно. Фортуна изменила сначала королю, затем императрице — а в это время простые люди, во всяком случае здесь, в центральных графствах, по милости Господней пожинали плоды своих трудов и возносили благодарственные молитвы. Между тем в феврале этого года король Стефан был наголову разбит в битве под Линкольном, попал в плен и стал узником Бристольского замка, куда был заключен смертельно враждовавшей с ним императрицей Матильдой, его кузиной и непримиримой соперницей в борьбе за английский престол.
Многие из числа былых сторонников Стефана поспешили переметнуться на сторону Матильды, и не последним среди них оказался папский легат, епископ Винчестерский Генри, доводившийся императрице кузеном, а королю — родным братом. Он счел за благо примкнуть к победившей партии, но вскоре понял, что поторопился, ибо Матильда оказалась недальновидным политиком. В Вестминстере все уже было готово к коронации, и английская корона вот-вот должна была увенчать ее голову, но, прибыв в Лондон, она повела себя столь вызывающе и надменно, что горожане в ярости восстали и обратили ее в постыдное бегство. Кончилось тем, что и город, и королевский дворец оказались во власти отважной супруги плененного короля Стефана.
Правда, этот поворот фортуны отнюдь не принес свободу королю. Напротив, по слухам, положение его ухудшилось. Его стали строже охранять и из предосторожности даже заковали в цепи — ведь теперь знатный пленник оставался единственным козырем, который его соперница сохраняла в своих руках. Но так или иначе, императрица Матильда, по всей вероятности, навсегда лишилась короны, а вместе с короной и поддержки епископа Генри, который уже дважды за год успел поменять союзников и теперь предпочитал не спешить. Поговаривали, что императрица послала в Винчестер своего сводного брата и близкого друга графа Роберта Глостерского, чтобы тот попытался снова перетянуть епископа на ее сторону, но Генри уклонился от определенного ответа. Рассказывали также, что жена Стефана опередила императрицу Матильду: она встретилась с епископом Генри в Гилфорде, сумела завоевать его симпатию и заручиться его поддержкой. По всей видимости, эти слухи возникли не на пустом месте, ибо купцы, приезжавшие на ярмарку в Шрусбери с юга, поведали, что императрица во главе спешно собранной армии двинулась на Винчестер, вступила в город и расположилась в королевском замке. Теперь епископ в своем собственном городе лишился покоя и с тревогой размышлял о том, каков будет следующий шаг неугомонной претендентки на престол.