Лейтенант сердито нахмурился:
— Прикуси язык! Читай!
И Алатристе прочел:
Я буду Вам очень признательна, если впредь Вы избавите меня от своих посещений. Примите и проч.
М. де К
— Я полагаю, — промолвил Салданья, — что после событий прошлой ночи ты не очень удивлен.
Алатристе снова сложил записку:
— А что ты знаешь об этом?
— Да кое-что знаю. Вот, например, что решил попастись на королевском лужке. И что едва не прикончил своего друга.
— Быстро, однако, распространяются слухи.
— Такие — не ходят, а летают.
К ним приблизился сборщик пожертвований с колокольчиком, протянул было для целования образ Святого Власия, вознес хвалу Деве Марии, встряхнул кружкой, однако, наткнувшись на свирепый взгляд Салданьи, понял свой промах и поспешил удалиться.
— Думаю, это письмецо все разрешит, — задумчиво проговорил капитан.
Салданья, ковыряя в зубах, ответил с явным облегчением:
— Надеюсь. Если нет, ты — покойник.
— Для этого меня надо сначала убить.
— За этим дело не станет. Вспомни графа де Вильямедиану, которому выпустили кишки в четырех шагах отсюда… И многих других.
Произнося это, он рассеянно следил за несколькими дамами у двери кондитерской — в окружении дуэний и служанок с корзинками они лакомились фруктами в сиропе, сидя за винными бочками, заменявшими столы.
— В конце концов, — добавил он вдруг, — не забывай, что ты всего лишь отставной солдат. Птичка-невеличка.
Алатристе рассмеялся — сквозь зубы и невесело:
— Да, такой же, каким и ты был когда-то.
Салданья выдохнул откуда-то из самого нутра и повернулся к Алатристе:
— Ты сам сказал: «… был когда-то». Мне повезло. И потом, я чужих кобыл не объезжаю… — и, слегка смутясь, отвел глаза.
Дело было в том, что у него-то как раз все обстояло совсем наоборот: злые языки утверждали, будто свой жезл альгвазила он получил благодаря жене, водившей нежную дружбу с важными людьми. Одного, по крайней мере, шутника, распространявшегося на сей счет, Салданья убил.
— Давай сюда письмо.
Алатристе, уже собиравшийся убрать записку, удивился:
— Оно мое.
— Уже нет. Велено было забрать, как прочтешь. Я думаю, хотели, чтобы ты собственными глазами убедился — ее почерк, ее подпись.
— И что же ты будешь с ней делать?
— Сожгу.
И потянул листок к себе. Капитан разжал пальцы. Салданья огляделся, заметил образ Пречистой Девы, повешенный набожным аптекарем в окне рядом с чучелом летучей мыши и высушенной ящерицей. Он подошел и, поднеся записку к огоньку лампадки, поджег.
— Она знает только то, что ей нужно знать, и муж ее тоже, — сказал лейтенант, возвращаясь к Алатристе с тлеющим листком в руке. — Полагаю, написано было под диктовку.