— Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…
— Боюсь, что это бесполезно.
— Если не устроишь мне бой с этим сосунком, — прорычал рыцарь, — я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую сереьаду. Надо проехаться по девочкам…
Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.
Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.
«Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… — твердил герольд. — А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял — и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»
Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.
Просьба была мгновенно исполнена.
— Милейший, — Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. — А есть ли у вас танцовщицы?
— Есть, господин, только они выступают по вечерам.
— Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.
Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.
— Сию минуту!
Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.
Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…
Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.
Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.
Я встретил вас и все. Алоэ
В ожившем сердце расцвело.
Я вспомнил время молодое,
И стало печени тепло.
Я буду долго гнать. Былое
Топтать, и сердце разобью,
И вспоминать тебя пред аналоем,
И звать тебя, как молодость свою!